Тема реституции общинной еврейской собственности, национализированной за годы советской власти или отобранной в годы Холокоста, обсуждается у нас не слишком часто, даже внутри общины. Для понимания масштаба проблемы – на сегодняшний день общине возвращено менее 10% сохранившихся зданий синагог. Это ни говоря уж о всем объеме общинной собственности во всем ее многообразии, насчитывающим тысячи сохранившихся объектов.
С одной стороны, пауза, которую взяла община в обсуждении вопроса реституции, психологически понятна. Какой смысл обсуждать проблему, имеющую сегодня исключительно теоретическое значение – государство, кажется, совершенно не намерено идти на какие бы то ни было практические шаги в этом направлении. Но с другой – решение вопроса невозможно без его постановки. Сегодня же складывается ощущение, что тема реституции совершенно выпала из повестки дня как государственно-конфессиональных отношений, по крайней мере в том, что касается еврейской собственности, так и переговоров Украины с различными международными организациями. В 1990-е годы это было не так: здания синагог довольно активно возвращались религиозным общинам, а тема реституции регулярно звучала в контексте обсуждения евроинтеграционных процессов и отношений нашей страны с Соединенными Штатами. Сейчас же государство, похоже, готово сделать вид, что удовлетворила потребности общины в помещениях для культовых нужд, и это, в целом, укладывается в общую логику деятельности держателей контрольного пакета акций Закрытого акционерного общества «Украинское государство». Удивительно другое – то, что еврейская община, со своей стороны, производит впечатление вполне довольной сложившимся статусом-кво.
Конечно, исходя из реального положения дел, когда государственные органы и руководители страны последовательно не выполняют собственные обещания и обязательства, закрепленные в том числе на законодательном уровне, общине следует реалистично оценивать весьма туманные в сколько-нибудь обозримом будущем перспективы процесса реституции, не питать несбыточных надежд и приспосабливаться к действующим сегодня правилам игры. Однако, мне кажется, что некоторая часть ответственности за отсутствие реального прогресса в вопросе реституции на протяжении как минимум последних лет лежит и на еврейской общине.
Есть ли на самом деле у общин потребность в возвращении зданий? Если да, то что реально может быть сделано в этом направлении? Какие подводные камни, помимо отсутствия у государственных органов малейшего желания идти навстречу общине, могут быть у этого процесса – если он, конечно, когда-нибудь сдвинется с мертвой точки?

Суета вокруг кенассы

Повод в очередной раз вернуться к теме реституции подал недавний мини-скандал со зданием, построенным в качестве киевской караимской синагоги в 1902 году (впоследствии община выхлопотала изменение официального названия молитвенного дома на «кенасса»). Известный писатель и политик Александр Бригинец, на тот момент уже избранный по одномандатному мажоритарному округу в Верховную раду, но еще не сложивший полномочий депутата столичного горсовета, заявил, что еврейская религиозная община любавических хасидов обратилась с просьбой разрешить ей арендовать помещение в здании кенассы для совершения молитв в пятницу, субботу и праздничные дни религиозного календаря. А.Бригинец, в принципе, склонялся к оправданности удовлетворения просьбы иудеев на условии почасовой аренды для проведения богослужений. Комиссия Киевсовета по вопросам культуры и туризма, которую он на тот момент возглавлял, в свою очередь, обратилась к Главному управлению охраны культурного наследия, коммунальной собственности и Департаменту культуры с просьбой рассмотреть это предложение. Совсем недавно стало известно, что за хасидов хлопотал другой депутат горсовета, бизнесмен и деятель столичной еврейской общины Александр Лойфенфельд.
Лишившееся в советское время купола и части орнамента, но до сих пор роскошное здание в «мавританском» стиле на ул. Ярославов Вал в самом центре Киева возле Золотых ворот в настоящее время занимают Дом актера и Союз театральных деятелей Украины. Изменение формы собственности здания и предоставление его помещений различным организациям обсуждается с периодичностью раз в два-три года, но реальных шагов по изменению статус-кво никто не предпринимает. Киевское караимское национально-культурное общество «Догунма» когда-то обращалось к городским властям с просьбой возвращения здания для культовых нужд общины, однако безрезультатно. На самом деле, даже согласно формальным данным переписи более чем десятилетней давности (полагаю, к сожалению, в силу естественных демографических процессов с тех пор эта цифра могла только уменьшиться), в Киеве караимами себя назвали всего около ста человек. Какое-то отношение к деятельности общины имеют буквально единицы. Есть ли у общины реальная потребность в большом молитвенном доме – вопрос риторический.
Тем не менее, в силу специфического характера отношения современных украинских караимов к любому упоминанию культурного достояния их общины в контексте еврейского наследия, сама постановка вопроса о предоставлении хасидам возможности молиться в караимской синагоге вызвала фурор. Представители различных караимских национальных организаций в один голос заявили о недопустимости позитивного решения этого вопроса. Хотя А.Лойфенфельд и объяснял журналистам, что речь не идет о возвращении здания в рамках реституции, а только об аренде в определенные часы, и говорил о готовности осуществить реконструкцию здания в случае положительного решения вопроса (очевидно, что у караимской общины такой возможности сегодня нет), страсти разгорелись не на шутку. «Типично еврейской провокацией» и «обыкновенным рейдерским захватом» назвал просьбу депутата помочь хасидской общине председатель Духовного управления религиозных организаций караимов Украины Виктор Тирияки. Иудейская община намеревается «спровоцировать в Украине конфликт на национальной и конфессиональной почве», вторит Ассоциация «Крымкарайлар».
Ситуация вокруг кенассы заслуживает отдельного подробного рассмотрения, и, пожалуй, не в еврейской печати, поскольку случай, на мой взгляд, весьма интересен для всего украинского общества. Здесь же я только хотел на этом более чем наглядном примере обратить внимание на то, сколь серьезным может быть скандал внутри самих национальных сообществ в случае даже теоретической постановки вопроса не о реституции даже, а о предоставлении исторического здания в аренду одной из общин.

Спор пасынков за наследство

Конечно, пример с хасидами и кенассой – экстремальный и нетипичный. Однако в силу этого он и интересен: в утрированном виде он делает очевидными некоторые общие проблемы в этой области.
Во-первых, не лишним будет еще раз напомнить, что в данном случае речь идет не о реституции (что, похоже, никто из бросившихся на защиту исторических прав караимской общины не обратил внимания), а об аренде. Насколько мне известно, в настоящее время в разных городах Украины несколько исторических зданий синагог арендуют для проведения богослужений христианские общины, но еврейские организации не устраивают по этому поводу скандала. Не думаю, что религиозные чувства верующих подобный факт оскорбляет больше, чем функционирование в помещениях бывших молитвенных домов спортивных школ или вульгарных кабаков. Однако интересно, на мой взгляд, в целом задаться вопросом – уместно ли религиозной общине арендовать для отправления культа помещение в здании, которое, согласно Закону о свободе совести и религиозных организаций и различным президентским указам, должно быть либо возвращено религиозной общине в собственность, либо предоставляться в бесплатное пользование? Не легитимируется ли в подобной ситуации по инициативе общины статус-кво, который в настоящее время заключается в фактическом отказе государства от выполнения собственных обязательств?
Мне вспоминается в этом контексте ситуация с Центральной киевской синагогой («синагогой Бродского») 1997 года, когда еврейские бизнесмены оплатили реконструкцию нового здания и переезд театра кукол из здания, формально переданного религиозной общине. Тогда был создан прецедент, позволивший местным властям и в других городах утверждать в ответ на обращения о реституции, что они со своей стороны готовы отдать здание общине при условии, что сами евреи возьмут на себя все расходы, связанные с перемещением в другое помещение организации, занимающей здание. В случае неготовности общины выполнить это противоречащее закону требование, местные власти ссылались на невозможность возвращения здания в связи с отсутствием средств, необходимых для освобождения помещения.
Во-вторых, опять-таки, с формальной точки зрения регистрационной классификации Министерства юстиции, в случае караимов и любавических хасидов речь идет о разных конфессиях. В официально заявлении Ассоциации «Крымкарайлар» по поводу столичного скандала говорится: «крымские караимы и евреи – это разные народы. Первые имеют тюркское происхождение, последние – семитское. Также они разнятся и по вероисповеданию. Караизм [sic - В.Л.] отличается от иудаизма так же, как от него отличается христианство и ислам». Подобная позиция, конечно, как минимум спекулятивна. То ли в силу неграмотности, то ли в силу сознательного искажения действительности, она явно грешит против исторической правды. Однако именно эту позицию готовы поддержать некоторые не слишком глубоко разбирающиеся в теме «эксперты», в том числе громоздящий нелепицу на нелепице главный официальный отечественный религиовед Анатолий Колодный.
Наверное, тут не место еще раз подробно разбирать многократно пережеванный и давным-давно решенный в научной литературе вопрос о том, можно ли считать караимов евреями (а современных украинских караимов – легитимными продолжателями караимских традиций XIX в). В контексте интересующей нас темы важнее другое. В данном случае, опять-таки, в острой форме поставлен вопрос, который часто актуален в случае синагог: а какая именно община имеет право претендовать на возвращение здания?
Очевидно, что общины именно того толка, которые строили эти здания сто и больше лет назад, практически во всех случаях сегодня отсутствуют – как в силу естественных процессов в иудаизме на протяжении последнего века, так и в силу бурного характера истории нашего региона. На практике это означает, например, что многие религиозные деятели ортодоксального толка резко возражают против передачи зданий синагог реформистским общинам (известным у нас как общины прогрессивного иудаизма). Аргументация ортодоксов при этом примерно следующая: сто лет назад никаких «реформистов» на территории нашей страны не было (что не вполне правда, по крайней мере, относительно некоторых регионов), да и вообще реформистские общины не могут считаться «достаточно» еврейскими (например, на основании отказа от идеи Талмуда как Устной Торы, данной Всевышним Моисею на горе Синай). Но что делать, если единственная реально действующая, или даже просто единственная община в городе – реформистская? Пожалуй, здравый смысл подсказывает, что именно она должна претендовать на здание синагоги. Но могут ли, например, общины т.н. «мессианских евреев» (подобных движению «евреи за Иисуса») претендовать на здания синагог? Очевидно, все-таки нет – подобное решение, пожалуй, действительно могло бы оскорбить религиозные чувства евреев. Но где же проходит граница допустимой вариативности в этом вопросе?
Наверное, как это ни парадоксально, только государственная классификация регистрационных органов (по которой, например, караимское вероисповедание отделено от иудейского) и может служить ориентиром. По крайней мере, с того времени, как еврейские организации добились, чтобы общины мессианских евреев не регистрировались как иудейские.
Но если еврейская община принимает принцип соответствия формальному показателю регистрационной классификации, то она теряет право претендовать на караимские синагоги. Вопрос о том, насколько имеют право претендовать на наследие караимской еврейской общины XIV – XIX вв. современные украинские караимские организации, отказавшиеся от собственного еврейского прошлого, создавшие базирующуюся на фальсификациях фантасмагорическую версию истории и самосознания и ударившиеся в неоязыческие культовые практики хороводов вокруг священных дубов, не должен быть дискуссионным. Имеют, какие бы чувства мы не испытывали по этому поводу.
Кстати, в этом контексте можно вспомнить, что единственным законным наследником еврейской собственности в Центральной и Восточной Европе – в культурном ареале общин, уничтоженных в ходе Холокоста – считает себя Израиль. Полагаю, еврейские общины стран региона придерживаются другой точки зрения по этому вопросу. Однако, для верификации сформировавшейся позиции по тому или иному вопросу всегда полезно знать о других существующих взглядах на этот счет.
Впрочем, даже многих православных верующих занимает вопрос – какое право имеют современные религиозные общины, декларирующие свое православное вероисповедание, включая Русскую православную церковь Московского Патриархата, претендовать на наследие дореволюционной государственной Православной российской церкви синодального периода.
Для нас же в рамках заявленной темы достаточно констатировать – отсутствие солидарной позиции различных еврейских организаций по вопросу реституции и наличие внутренних споров и противоречий в значительной степени затрудняет формирование солидарной позиции общины, и, следовательно, ослабляет ее позиции в переговорах с государством.

Никто никому ничего не должен

Наконец, продолжая рассматривать кейс киевской кенассы в качестве наглядного примера, обратим внимание на то, что киевская караимская община, претендующая на здание, возможности которого на порядок превышают реальные потребности в помещении для отправления культа, на самом деле, представляет собой скорее типичный для еврейских общин случай, чем исключение. В подавляющем большинстве провинциальных городков, где сохранились порой просто монументальные здания синагог, еврейская община либо весьма малочисленна, либо отсутствует вовсе.
Впрочем, что уж говорить о провинции? Есть еще один пример из Киева, весьма показательный, в определенном смысле. Галицкая синагога, функционировавшая до 1930 года, а в последствии поглощенная заводом «Транссигнал», была возвращена киевской городской еврейской общине в 1992 году. И только спустя десять лет, в течение которых здание стояло в запустении (росли только долги за отопление и электричество), община сумела привлечь деньги внешних спонсоров для проведения работ по реконструкции и начала нормальной работы синагоги.
Этот случай, как и приведенный выше пример синагоги Бродского, по-своему показателен. Перед многими еврейскими организациями как «быть или не быть?» всерьез стоит вопрос: что делать, если величественное, но полуразвалившееся здание бывшей синагоги вдруг действительно передадут на баланс общины? Только в исключительных случаях, когда зарубежная община видит в украинской синагоге привлекательный для паломничества объект (в качестве позитивного примера тут можно привести Умань, Меджибож и дворец руженских цадиков в Садгоре, Черновцы), местная община может надеяться на привлечение средств, достаточных хотя бы для приведения здания в приличный вид.
Количественно значительно больше случаев, когда в разваливающиеся здания бывших сокоморсовых заводов, как в Шаргороде Винницкой области, или маслозаводов, как в Вижнице Черновицкой области, некому вложить достаточно средств для создания действующего культового или паломнического центра.
С учетом сказанного, пассивность еврейской общины в вопросе реституции общинной собственности (хотя бы только культового назначения) не удивляет. Действительно, что же делать, если вдруг вернут?
Возможно, если бы государство было хоть сколько-нибудь заинтересовано в создании образа страны, привлекательной для внешнего пользования (для иностранцев) и мультикультурной – для внутреннего (с точки зрения самосознания), приемлемым для всех заинтересованных сторон было бы создание еврейских музеев в зданиях бывших синагог, по крайней мере, в привлекательных, с точки зрения туризма, местах. Музеи, в какой-то степени, замещают собой отсутствующую сегодня по понятным причинам «живую» еврейскую общину в городском ландшафте Восточной Европы. Символически значимые для евреев объекты перестают носить «внутренний» характер, и начинают выполнять важнейшую для всего общества функцию. Радоваться тут, пожалуй, нечему, но это естественный и неизбежный процесс на территории затонувшей «еврейской Атлантиды».
Но, в любом случае, это скорее не про нашу ситуацию. Украина – не только не Россия, как утверждал бывший президент страны, но и не Польша и не Чехия, где еврейское наследие стало частью копилки культурного достояния всего народа.
В отличие от восточно-европейских стран, ни полноценного процесса реституции, ни в целом деэтнизации восприятия собственной истории и культуры в нашей стране не произошло. Но не только органы государственной власти несут за это ответственность. Зачем местным еврейским организациям лишние хлопоты, связанные с созданием музеев, если им нужны недвижимость, которой можно свободно распоряжаться, и которая значительно превышает своими ресурсами реальные потребности существующей общины?
Не думаю, что в такой ситуации до конца честно утверждать, что процесс реституции застыл в мертвой точке только из-за позиции государства.