Комментарии и анализ

Леонид Стонов, Валерий Энгель, Юлий Кошаровский, Александр Шмуклер, Роман Спектор, Михаил Членов, Валентин Лидский, Юрий Семеновский, Велвл Чернин. Фото с сайта kosharovsky.com

Еврейский активист: путь и судьба

Уже на заре перехода от вынужденного подполья к легальному статусу, мы – еврейские активисты, видели еврейский мир с непременной «русской» приправой. Уже тогда мы настаивали на том, что Всемирная сионистская организация (ВСО) и Всемирный еврейский конгресс (ВЕК) могут оправдать эпитет «всемирный» только при условии нашего полноправного членства.

Первый съезд еврейских организаций и общин (Москва, 1989) утвердил уникальный социально-психологический феномен, выразившийся в понятии «еврейский активист».

Мы, евреи, были тогда своеобразным барометром политической погоды в бывшем СССР и воспринимались в качестве правозащитного авангарда. Несмотря на публицистический характер словосочетания «евреи молчания» (по Э.Визелю), мы были неплохо слышны во всем мире, демонстрируя пороки «империи зла» (по Р. Рейгану).

Оглядываясь назад, невольно приходишь к выводу, что сам феномен активиста неотделим от советского образа жизни. Общественная ниша свободы в советском обществе служила проходной в ГУЛАГ, в которой накопились немногие диссиденты, определившие образцы гражданского благочестия, мужества и геройства. Годы зрелого застоя расширили эту нишу, и на просторы общественной жизни вышли тысячи активистов, ставших и лицом, и голосом пестрой массовки перестройки. Собственно еврейский корпус активистов родом из этой массовки.

Еврейские активисты создали прецедент поистине мессианского движения, мотивы которого можно было сформулировать весьма кратко: даешь все и сразу, а главное - здесь и теперь. Сложнее обстояло дело с эпитетом «еврейский», который ощущался перед этим самым «все».

Несмотря на поверхностность еврейского содержания, в умах большинства активистов было несколько своеобразных паролей, которые обеспечивали вход в еврейство. Такими контрамарками служили прежде всего слова типа «Израиль–алия–свобода выезда и т. д .» или «иврит–Тора-пурим–шпиль и т.п.».

Разумеется, к тому времени работали надомные кружки, в которых преподавались иврит, еврейская история, иудаизм, но это были островки, на которых теплилась подпольная еврейская жизнь в годы безвременья. Островки, которым грозила участь стать затопленными шквалом либеральной современности, обрушившей свой девятый вал на одну шестую часть планеты. Существовала и другая возможность, - сложить из этих разрозненных островков архипелаг, который корнем своим будет связан с материком развитой еврейской жизни. Эта возможность стала исторической задачей Ваада, и только, как нас учили, общественно-историческая практика покажет, по плечу ли ему (Вааду) оказалась.

Анализируя путь активиста Независимого еврейского движения из подполья в настоящие дни, хочется «проследить» типичные трансформации искренних служителей еврейства, забывая про тех, которые служили КГБ. С самого начала активист, сумевший собрать в зале несколько десятков евреев и объяснивший, что в новые времена не возбраняется зарегистрировать, скажем, Общество еврейской культуры, становился, как правило, избранником состоявшегося собрания, приобретая статус президента или председателя и, стало быть, Представителя еврейской организации. При этом невозможно было зафиксировать число ее членов. Но активист (на то он и активист) не робел и заявлял о себе весьма громко, оспаривая право на представительство как среди своих, так и у работников зарубежных структур, которые в годы «еврейского молчания» этим правом безраздельно владели (чтобы не сказать, это право узурпировали). К тому времени сложились многочисленные международные организации «в поддержку советских евреев».

Но вместе с тем у этой чистой монеты еврейской солидарности оказалась и оборотная сторона. Активисты скоро почувствовали, что их представительские полномочия не так уж востребованы. На «внутреннем рынке» власть не очень-то хотела разбираться в возникшем множестве новых субъектов общественной жизни. На «внешнем рынке» советские евреи оставались несамостоятельным предметом спасения (прежде всего, эвакуации в Израиль), от имени которых говорили и действовали те самые организации «в поддержку советских евреев». «За бугром» нашего активиста никто не хотел использовать в качестве эксперта, и большее, на что он мог рассчитывать, – это служить живой иллюстрацией тех выводов, к которым подводился «настоящими» представителями еврейский мир. Впрочем, вряд ли кто-либо там всерьез нуждался в объективной экспертизе. Время было горячее. Евреи вот-вот хлынут изо всех щелей распадающегося СССР, и говорить о чем-то кроме ожидаемых темпов и размеров репатриации было, как говорят сегодня, не политкорректно. Активист тоже отправлялся на историческую родину или еще куда-нибудь, где, как правило, прятал свои плащ и кинжал активизма под напором новых бытовых обстоятельств. И прятал с явным намерением вновь ими воспользоваться, когда это будет востребовано. Жуя черствый хлеб эмиграции, активист сетовал, мол, там мы были евреями, а тут мы – русские... никому не нужны...

Активист оставшийся, напротив, внешне торжествовал, сластя словесной свободой пилюлю рыночных отношений, которые вскрыли качественно новый дефицит: чтобы строить еврейскую жизнь, необходимы средства... Строительство это оказалось в большой зависимости не просто от средств, но от того, кто и «под какую» идею их предоставит.

И активист оказывался чаще всего стихийным лидером разного масштаба, который «отрабатывал» роль Представителя. Неважно при этом, кто его в этом качестве признавал. Точнее, это было некое пара-представительство, в котором совмещалось все на свете: законодательные и исполнительные, экспертные и исследовательские функции, менеджмент и духовное окормление, бизнес и благотворительность и т. д. Независимое еврейское движение, действительно, содержало некую мессианскую одержимость и выдвинуло немало харизматических персон, за которыми готовы были последовать сотни и тысячи простых евреев. Это вполне естественно для любого пассионарного движения, которое всегда проделывает путь от харизмы до института и всегда рискует бюрократически «зажиреть», проходя критические «точки» на пути неизбежной институализации и профессионализации.

Можно увидеть естественную тенденцию «расщепления» исходного активизма на ряд функциональных атомов. При этом незначительное меньшинство смогло заняться духовным окормлением (появилось несколько новых раввинов разного толка), просто меньшинство удержалось на лидерской высотке, разбившись на «законодателей» и «исполнителей», вполне способных конкурировать с профессиональными менеджерами. Подавляющее большинство подалось «за бугор», какая-то часть стала бизнесменами и благотворителями, и соразмерная им часть оказалась экспертами, способными проводить собственные исследования или интерпретировать результаты «чужих».

Вот эта самая экспертная функция оказалась самой востребованной для постсоветского пространства, когда и на еврейскую улицу пришли олигархи. Еврейская жизнь, как всегда, представляет собой каплю, в которой отражается социальная структура современности, и новое ее качество заключается в том, что «новые евреи» деньги не просят, а дают, реально воплощая чаяния и призывы бывших активистов, обращенные к зарубежным «коллегам». Активисты, ставшие профессионалами, оказались столь же востребованы. Их охотно «потребляют» как олигархи, так и «естественные» зарубежные монополисты («Джойнт», «Сохнут» и др.).

Новое качество еврейской жизни, несмотря на очевидные успехи, делает, тем не менее, весьма уязвимой еврейскую улицу, которая оказалась заложницей внееврейских интересов. Олигархи, ищущие наиболее короткие пути к органам государственной власти, делают подведомственные им еврейские общины разно приближенными или разно удаленными от Кремля, что искажает в глазах рядового еврея, равно как и общественности в целом, само содержание еврейской жизни. Спроси любого мало-мальски осведомленного обывателя о том, чем занимаются евреи, и если он не скажет, что они хором и порознь грабят Россию-матушку, то убежденно (и обоснованно!) заявит, что они насмерть грызутся между собой за право быть главным. И не пресса виновата в том, с кем, как часто и насколько публично из еврейских лидеров встречается Президент Российской Федерации. А этого – как шила в мешке – не утаишь.

Дело тут в том, что необходим узнаваемый и устойчивый фигурант еврейской жизни, который окажется удобным Представителем постсоветского еврейства. И на эту роль, увы, не может претендовать активист, который в лучшем случае окажется компетентным экспертом. Это – Представительство – прерогатива одного из олигархов от еврейской улицы.

Может быть, претендентами на эту роль окажутся лидеры международных еврейских организаций, которые активно взялись за дело в последнее время. Вполне смотрится в этой роли лидер Евро-Азиатского еврейского конгресса (ЕАЕК), удивляющий еврейский мир динамичными и политкорректными действиями. Не совсем смотрится еще необъявленный лидер Всемирного конгресса русскоязычного еврейства (ВКРЕ), который скорее всего не будет признан мировым еврейским сообществом в силу не плюралистической идеологии организации. Может быть, еврейским Представителем сподобится стать кто-то неизвестный. Но, но и еще раз но... Им не станет активист. Нам, постсоветским евреям, предстоит жить в постактивистском мире. Крутой маршрут завершен.

Не без сожаления о бурной молодости на еврейских перекрестках, как ветеран и инвалид Независимого еврейского движения, могу констатировать Конец Прекрасной Эпохи. Начало этому концу положил Российский еврейский конгресс (РЕК), первый президент которого, уравнял в правах активистов и профессионалов, сделав «олигархов» гегемонами Независимого еврейского движения. Эпоха, протагонистом которой был еврейский активист с энергетикой, вполне соизмеримой с мессианской, отошла в прошлое вместе с социально-культурными особенностями советского образа жизни.

И последнее. «Активист», уступивший свое историческое место другим игрокам на еврейском поле, ни в коем случае не должен отождествляться с так называемым волонтером. Волонтер – это элемент отлаженной и профессионально выстроенной общинной структуры. Именно к ней – к еврейской общине – стремились помыслы и усилия активистов.

Именно она – жизнеспособная и самодостаточная еврейская община – буде она родится и выстоит – сумеет доказать, что были оправданы жизнь и судьба еврейского активиста. Но для этого недостаточно писать «Еврейская община России» в названии организаций и мероприятий, которыми изобилует еврейская улица России. От ее имени берутся говорить и Федерация еврейских организаций и общин (Ваад России), и Российский еврейский конгресс (РЕК), и Федерация еврейских общин (ФЕОР), и Федеральная еврейская национально-культурная автономия (ФЕНКА). В официальных документах ФЕНКА «Еврейская община России» зафиксирована в качестве собственного названия организации, а участники и гости весьма яркого мероприятия ФЕОР получили приглашения «На презентацию годового отчета Еврейской общины России». Это, безусловно, здоровая конкуренция.

В этой претензии на единую (?) еврейскую общину, несомненно, содержится исторический вызов, на который пока не ответила ни одна из еврейских групп, где бы и когда бы она ни бралась за это... У нас есть реальный исторический шанс.., но реализует его не еврейский активист...

Роман Спектор

От редакции. Разумеется этот текст написан не вчера. Но именно сегодня, в день рождения Романа Спектора, мы публикуем его потому что он горек и актуален сегодня, он о проблемах, никуда не исчезнувших, но он о надеждах молодости и тех, кто создал еврейское возрождение и сохранил его идеалы.

Будь здоров, дорогой Рома! Сил тебе и надежды!
 

jewukr.org