Комментарии и анализ

«...Мы уже сильно опоздали»

Скандал вокруг Мемориального центра Холокоста «Бабий Яр» вышел на общенациональный уровень. Вчера появилось обращение украинского научного и культурного сообщества к Президенту Украины, Премьер-министру и Кабинету министров Украины, Киевского городского головы и Киевского городского совета с призывом «взять на себя, в сотрудничестве с гражданским обществом, действенную ответственность и непосредственный контроль  создания мемориального комплекса в Бабьем Яру, во избежание внешних манипуляций». Количество подписей под документом растет ежеминутно. Назначение скандального российского режиссера Ильи Хржановского на должность арт-директора Центра, всевластие кремлевских олигархов в опекунском совете, сомнительное выделение земли под строительство мемориала неоднократно освещались ведущими СМИ.

«День» также не оставляет эту тему. И, по нашим наблюдениям, в потоке комментариев явно недостает голоса людей, которые знают музейное дело, — а именно их мнение должно быть определяющим.

Поэтому мы обратились к экспертам, хорошо осведомленным с ситуацией как изнутри, так и в более широком контексте, — общественном, историческом и собственно музейном.

Вячеслав Лихачев – историк, общественный деятель, политолог. Руководитель программы «Аналитика» Евразийского еврейского конгресса и Группы мониторинга прав национальных меньшинств. Окончил Еврейский университет в Москве (ЕУМ) и аспирантуру исторического факультета Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова. Проходил научные стажировки в Еврейском университете в Иерусалиме, Центрально-Европейском университете в Будапеште и Варшавском университете. Работал в Информационно-исследовательском центре «Панорама», сотрудничал с Информационно-аналитическим центром «Сова». Преподавал в ЕУМ, киевском Международном Соломоновом университете, Национальном университете «Киево-Могилянская академия». В 2009–2014 – член Координационного совета Ассоциации еврейских общественных организаций и общин Украины, в 2017–2019 – координатор направления документирования нарушений прав человека и военных преступлений в зоне вооруженного конфликта на Донбассе в организации Восток-SOS.

Занимается изучением этнополитической конфликтологии, ксенофобии и деятельности праворадикальных движений на постсоветском пространстве, политического экстремизма, истории антисемитизма, истории возрождения еврейских общин на постсоветском пространстве, межконфессиональных отношений. Живет в Киеве.

– Вячеслав, какова степень вашей причастности к ситуации?

– Если коротко, то я заинтересованный сторонний наблюдатель. Разве что могу себя назвать лично лояльным к условно «общественно-государственному» музейному проекту. Это небольшой музей в здании бывшей конторы еврейского кладбища. К Мемориальному центру Холокоста «Бабий Яр» отношения не имею.

– Чем отличаются эти проекты?

– Основных отличий два. Первая – источник инициативы. В случае с Центром она идет извне Украины и является вполне частной. Правда, Яна Баринова (бывшая исполнительная директорка Мемориального центра. – ДД) сейчас рассказывает, что этот проект – условно назову его международным – инициировала едва ли не киевская власть, хотя очевидно, что инициатором в первую очередь выступил лично Михаил Фридман (русский олигарх, миллиардер. – ДД) и в меньшей степени Герман Хан (русский олигарх. – ДД), которые искали украинских партнеров. Виктор Пинчук присоединился чуть позже, очевидно, им требовалась какая-то местная ширма. В общественно-государственном проекте инициатива исходила от украинского еврейской общины, от Ваада – Ассоциации еврейских общин и организаций Украины, но толчок к включению государства дал старт международного проекта. Он заставил реагировать и общество, и государство. То есть этот маленький проект – в значительной степени реактивный. Он имеет шансы реализоваться именно потому, что с другой стороны пришел частный игрок.

Второе отличие – в объемах ресурсов. Количество денег, которое готовы вложить в международный проект, несопоставимо с тем, что получается собрать усилиями украинской еврейской общины или с тем, что может вложить государство.

– В нашем разговоре не избежать упоминания об арт-директоре Мемориального центра, российском режиссере Илье Хржановском. О нем уже сказано много. Представим, что в конечном итоге инвесторы Центра уступят. Так что после Хржановского?

– Начнем сначала. Кого-то – окей, не неизвестно кого, человека без возражений выдающегося, но с полностью иным, и, мягко говоря, спорным бэкграундом, назначают главным по формированию концепции важного мемориального проекта. Такая ситуация возможна, когда есть частный монополист или держатель контрольного пакета акций, и это лицо ни от кого не зависит. Из интервью Хржановского и из того, что мы знаем от участников предыдущей команды, известно, что нового арт-директора привел один конкретный человек – Фридман. Были ли с этим согласны остальные члены Попечительского совета – неизвестно, но ясно, что Фридман по объему средств, которые он готов вложить в мемориал, превышает остальных участников, поэтому может персонально привести кого-то и сказать: «Теперь за проект отвечает он», несмотря на то, что происходило в предыдущие годы. То есть там царит частный капитал, имеющий амбиции строить Мемориальный центр в государственном заповеднике. Государство посодействовало на уровне местной власти, легитимизировав сомнительную с точки зрения законодательства сделку по передаче земельного участка под мемориал, но ни государство, ни общественность никаких рычагов влияния там не имеют. Это полностью частный проект, владелец которого может себе позволить все. Это корень проблемы с Хржановским. Кстати, я не исключаю, что не так-то просто его снять.

– После такого скандала?

– Можно предположить, что, воспользовавшись шквалом критики, Центр провел бесплатное тестирование и фокус-группы своей концепции и теперь может ее модернизировать, убрав наиболее раздражающие элементы. Однако речь не о Хржановском, а о том, что вообще в столь чувствительную сферу пустили частного игрока, который может ни на кого не обращать внимания. Это основной вопрос, который стоит решить, чтобы в дальнейшем таких скандалов не возникало.

– Как?

– Требуется значительное участие государства, участие украинской и еврейской общин и научного сообщества. Я за то, чтобы развивать украинский общественно-государственный проект. Что касается второго проекта, то мне кажется, что проблема решается достаточно просто. Участок передан под строительство на сомнительных основаниях. Думаю, как минимум горсовет – а если горсовет ангажирован, то тогда центральная власть – имеет основания, возможно, в судебном порядке обжаловать передачу этой земли. Я не считаю, что надо отобрать у потенциальных спонсоров возможность что-то строить. Но условием для реализации любой масштабной частной инициативы в сфере памяти является ее подконтрольность.

– Кто будет контролировать?

– Например, настоящий, не бутафорский Общественный совет, который формировался бы на открытых и прозрачных основаниях, плюс определенное курирование со стороны государства. В мире существуют различные модели подобного сотрудничества. Например, в Израиле было создано государственное Управление по чествованию памяти жертв и героев, а иерусалимский музей Яд Вашем основан отдельным законом кнессета. Но Яд Вашем принимает частные пожертвования, которых там гораздо больше, чем государственного финансирования, и пользуется свободой в решениях. А Музей истории польских евреев «Полин» в Варшаве создан на паритетных началах государством и частными меценатами. Вклад государства – предоставление земельного участка на исторической территории еврейского гетто. Там сформировали нечто вроде наблюдательного совета, в котором государство имеет значительное право голоса в обсуждении концепции экспозиции. Я склоняюсь именно к такому формату. Участия государства в предоставлении участка достаточно, чтобы требовать и получить право вето на неприемлемые модели и решения. Другое дело, что и украинскому государству сейчас особого доверия нет, – его позиция может меняться в зависимости от изменений в высших эшелонах власти. Так что, по моему мнению, институализированное влияние должна иметь широкая украинская общественность: представители еврейской общины – но не свадебные генералы, вроде Якова Дов Блайха; те, кто давно занимается мемориализацией Яра; общественные активисты; Институт национальной памяти; академические структуры. Можно выработать принцип, как этот орган будет формироваться. А отдавать все на откуп частной лавочке, которая целиком и полностью зависит от конкретного человека, очень опасно. Потому что, как показал опыт предыдущих 3 лет, любые концепции, обнародуемые командой частного проекта, имеют характер дымовой завесы, за которой можно заниматься чем угодно – но эти самые концепции не являются обязательными для тех, кто контролирует процесс. Поэтому я не вижу особого смысла обсуждать слитую рабочую версию идей Хржановского или исторический нарратив, наработанный предыдущей командой, потому что в любой момент конкретный российский бизнесмен, связанный личными и деловыми отношениями с кремлевской элитой, может сделать в этом мемориале что угодно одним своим решением. Это абсолютно недопустимая ситуация.

– В последнее время можно встретить и такое мнение, что Украина просто не готова к мемориалу такого уровня. Что это вообще надо заморозить до лучших времен.

– Я так не считаю. Мы уже сильно опоздали. Сторонники частной инициативы утверждают: «Наверно, это и не идеально, но украинское общество и государство за последние годы много сделали в Бабьем Яру? Может, дадите что-то сделать тем, кто хочет и может?» И на этот аргумент действительно сложно ответить, потому что да, Украина не сделала достаточно для мемориализации жертв Холокоста в целом и Бабьего Яра в частности. Просто надо делать. Украине необходимо пройти этот путь, потому что, кроме всего прочего, это часть приобщения к европейскому цивилизационному пространству; еще Ярослав ГРИЦАК отметил, что необходимость рецепции памяти о Холокосте – входной билет в европейскую цивилизацию. В Украине этого не произошло и на институциональном уровне, и на уровне массового исторического сознания. Это наша большая промашка. Возможно, именно благодаря скандальности и элементу эпатажа дискуссия вокруг Бабьего Яра приведет к действительно значимым результатам. Общество готово, несмотря на все сложности.

На самом деле у нас уже есть несколько локальных музеев, полностью или в значительной степени посвященных Холокосту – в Днепре, Одессе, Харькове и даже в Кривом Роге, работа над музеем продолжается в последние годы в Черновцах. Они реализованы по-разному, это частная инициатива, там есть свой нарратив и к нему могут быть, конечно, замечания, но какого-то неприятия со стороны среднестатистического украинца нет. Наоборот. Поэтому не вижу никакой проблемы, чтобы на государственном уровне почтить память жертв этой колоссальной трагедии в большом мемориале в Украине.

– Если прибегать к метафорам, то у нас еще, по сути, страна-подросток – со всеми вытекающими последствиями. Но, выходит, мы уже достаточно взрослые?

– Я скорее считаю, что мы не повзрослеем, если этого не сделаем.

Дмитрий Десятерик, «День»

day.kyiv.ua