Читальный зал

М. Членов: «Евреев держит вместе, именно, национализм, а не общая религия или историческое прошлое»

Михаил Членов о себе и своем детстве Я получил достаточно не плохое еврейское воспитание в семье. Семья была не религиозная, хотя, какие-то элементы традиции в семье были, но они были далеко не жесткие. Например, на Пасху на столе всегда была маца.
Это была достаточно просвещенная, свободомыслящая семья, московская интеллигенция. Именно, в семье я получил первые представления о еврействе. Читал множество еврейских книг, которыми пичкал меня отец. Еще будучи подростком читал Жаботинского, Герцля.
Вообще, я вырос в атмосфере просвещенного еврейства, знал, что такое «евреи», представлял в общих чертах еврейскую религиозную традицию, знал, что есть местечковые традиции, хотя они в нашей семье никогда не приветствовались. Московские евреи смотрели на местечковых сверху вниз, как на малокультурных, что, в общем-то, тогда соответствовало действительности.
Я с детства хорошо знал немецкий язык. Он был для меня практически родным языком (так как я воспитывался в Германии), поэтому, когда я снова вернулся в Советский Союз, идиш не показался мне чужим. В Германию я попал как сын советского офицера. Так сложилось, что я воспитывался в немецкой семье. Мои родители развелись, когда мне был 1 год. Я жил с отцом. И это была немецкая семья, с которой отец был близок. Поэтому я получил традиционное немецкое воспитание.
Рос на Шуберте, Гете, Шиллере, возможно, поэтому у меня в раннем детстве нет антисемитских воспоминаний. Германия в 1946 году лежала в руинах. Немцы опасались проявлять свой антисемитизм. По крайней мере у меня это как-то не отложилось.

Первое самоощущение себя евреем
Мое первое воспоминание о еврействе, как ни странно, связано с Израилем, который тогда еще не существовал. Я помню себя, что я очень любил карты географические ( люблю их до сих пор и хорошо знаю), и как-то рассматривая карту Палестины (мне было где-то 6 лет), я каким-то образом знал, что я вот к этой стране принадлежу. Вроде живу в Европе, но я не европеец, а азиат на самом деле. Вот такое странное воспоминание детства. Видимо мне просто кто-то об этом рассказал, скорее всего отец.
В 1948 году мы вернулись в Советский Союз. Это был не лучший год в истории советского еврейства. «Дело Михоэлса» и т.д. Потом «Дело врачей», ставшее пиком антисемитской кампании. Мне уже было 12 лет в ту пору. Этот ужас и кошмар, отдушина во дворе. Родители водили детей от школы до дома и обратно…
Интерес к еврейству был у меня всегда. Отец постоянно пичкал меня еврейской литературой. Ведь книги о еврействе были у того, кто хотел. Другое дело, что большинство людей не хотели, боялись.

Юность В 1963 году я попал в Индонезию. Два года я провел на востоке этой страны. Что тоже было не обычно для евреев. Это была для меня как практика, ведь я учился в Институте восточных языков. В Индонезию поехал в качестве переводчика на строительство. Это вообще цепь случайностей, так как с пятым пунктом вроде не должен был никуда ездить. Так получилось, что кадровик, который занимался вербовкой переводчиков на это строительство, сам был евреем. Он набирал еврейских ребят. До меня переводчиком там был Боря Певзнер, а после меня был Алеша Рабинович. Кадровик это делал целенаправленно. Вот благодаря этому чуду я и попал в Индонезию. Но, с другой стороны, людей знающих индонезийский язык было не так уж и много.
В Индонезии я стал знакомиться с еврейской литературой несколько другого характера, нежели в Советском Союзе. Там я купил себе первый маленький учебник иврита, правда еще не стал его учить, но гордо поставил его на полку. Потом привез его домой.

Михаил Членов: учитель и еврейский активист
В 1971 году, когда началось движение за выезд евреев заграницу, я стал учить иврит. В 1972 году начал уже преподавать его. Преподавал вплоть до 1993 года. Через мои руки прошли тысячи учеников. Среди них есть кто угодно: от министров израильского правительства, раввинов всех видов и до бомжей. Из израильских министров – Анатолий (Натан) Щаранский.
Эти годы между 1971-м и 1988 (годы «отказа») я, не будучи формально сам «отказником», был свидетелем этого движения. Сам даже пару раз порывался уехать, но так и не уехал, о чем, в принципе и не жалею.
Это были интересные и важные годы. Я участвовал во многих инициативах и мне всегда было близко понятие «еврейская культура», гораздо ближе, чем правозащитное движение, идея свободной эмиграции. Будучи учителем («море») я передавал знания и поэтому не мог остаться в стороне от происходящих в стране событий и передавать только грамматику, морфологию иврита.
Скоро ФЕОР проведет конференцию, посвященную 25-тилетию Симпозиума, который прошел впервые в декабре 1976 года в Москве и назывался «Еврейская культура: современное состояние и перспективы». Я принимал в нем активное участие. Пару раз меня арестовывали, но, слава Б-гу меня судьба хранила, я не сел. Но был на грани: под домашним арестом.
Этот Симпозиум действительно сыграл большую роль. Сегодня мне приятно думать, что я был в числе его организаторов. Именно тогда мы провели первый социологический опрос, посвященный исследованию российского еврейства. Это приятно вспомнить, и я думаю, что из этого много выросло. Я полагаю, что идея ВААДа и, в общем-то, идея еврейской общины России, которую ВААД впервые вынес, родилась там. Она родилась, именно, тогда, в той среде, которая называлась «культурниками». Это была достаточно широкая среда, которая противопоставила себя «отказникам-политикам». Я жил в этой среде. А потом, получилось так, что, когда началась Перестройка, то моя среда стала уезжать. Каждый из ее членов стал сбрасывать мне разные дела. И из этого выросла сначала Еврейская Культурная Ассоциация, а потом из нее- ВААД.
Занимаясь исследованием сначала советского, а потом российского еврейства, я пришел к удивительным выводам. Разница между современным российским евреем и евреем советской эпохи удивительно небольшая. Одинаково строятся отношения и с религией, и с национальностью. Российский еврей – достаточно ассимилированный, в общем-то довольно отдаленный от религии, стихийный националист. И, вообще, я считаю, что евреев держит вместе, именно, национализм, а не общая религия или историческое прошлое. Национализм дает ощущение «мы».
Подготовлено специальным корреспондентом IJC Анной Кронштейн

ijc.ru