Он проектировал мемориальный комплекс «Хатынь». Но фамилию мастера не указывают на почтовых открытках и рекламных проспектах. Такова судьба монументалиста: создавать шедевры, которые принадлежат уже не ему, а всей стране. Поэтому, проезжая станции метро «Площадь Ленина», «Немига», прогуливаясь по красивым каменным набережным Свислочи или во двориках Троицкого предместья, никто и не догадывается, что все это – творения Леонида Левина, заслуженного архитектора, лауреата Государственной премии. В этом году мастер отметит 75-летие. И по-прежнему творит. Его очередной проект – воссоздание Шагаловского квартала в историческом центре Витебска. Полгода назад Леонид Менделевич обещал рассказать подробнее об этой идее. Но просил: «Обождите немного. У меня должны состояться переговоры с инвестором. И как только мы о чем-то точно договоримся –- я вам первым сообщу». И вот, наконец, мы встретились.

  

  

— Этот человек – крупнейший бизнесмен Америки, грек по национальности. Он ворочает большими деньгами. И приезжал тем летом в Минск: с большим трудом ему удалось вырваться сюда, но только на один день. К сожалению, в Витебск он поехать не смог, а оттуда никто из ответственных лиц так и не прибыл на переговоры. Поэтому контакт не завязался.

 

— А как вы нашли этого человека? 

 

— Через друзей. Но у нас не поняли, что рыба идет в сеть. Как всегда, на авось положились. И от этого «авось» получили ноль. Но когда наберусь сил – я сейчас после инсульта, - то надеюсь с ним вновь связаться. 

 

 

— Вообще, нужно 240 миллионов. И пока придется полагаться на свои силы. Пару дней назад ко мне приезжали представители винодельческого завода, расположенного в Шагаловском квартале. Мы договорились о сотрудничестве.

 

— Что это за место? 

 

— Это улица Покровская и прилегающие к ней. Тут сохранился дом, где прошло детство Шагала, и вся застройка вокруг – с конца XIX – начала ХХ века. Планируем создать зону отдыха, гостиницу, кафе, сделать улицу Покровскую пешеходной. Там не один Шагал жил, там оставила свой след плеяда мировых художников: Пэн, Малевич, Каплан. Мы хотим воссоздать то настроение, которое царило там, когда по этим улочкам ходили великие мастера. 

 

— Много ли времени понадобится, чтобы все осуществить? 

 

— Лет 5 - 10, все зависит от инвесторов. Нужно сделать из этого места конфетку. 

 

  

— Мы хотели отреставрировать бывшую бисквитную фабрику, построенную из красивого красного кирпича, создать в этом месте продолжение Троицкого предместья. Но в 90-е годы не нашлось денег – стройка стала, фабрика разрушалась, превращаясь в бельмо в центре города. Потом ее снесли, а на костях «спадчыны» разбили зеленую лужайку, поставили ротонды, посадили цветы, воздвигли памятник Пушкину. Все вроде бы красиво – как говорят, «благоустроено». Но это благоустройство со слезами на глазах... 

 

— Кстати, я не знал, что вы причастны к реконструкции Троицкого предместья. Как это было? 

 

— Я работал тогда руководителем мастерской в институте «Минскпроект», и горком поручил взяться за Троицкое. Было трудно. Потому что мы выступали за настоящую реставрацию, против новоделов. Но никому не хотелось тратить время на серьезное изучение материала. И поэтому до сих пор нас упрекают за то, что предместье получилось «первым блином» и, конечно же, комом. Но сейчас Троицкое – это единственное место в городе, где можно почувствовать историческую среду. 

 

  

— Но многие этого не понимают. Сейчас в архитектуру пришли молодые, которые считают, что можно все снести и делать стеклянные коробки «а-ля Европа». А я считаю, что Минск – уникальный город, и не только Минск. Мы можем гордиться своим прошлым, но надо умело доносить его до потомков.

 

 

— Я участвовал в конкурсе по крепости, когда он только начинался, делал и здания МИДа, ВДНХ... 

 

— ВДНХ, нынешнее «Бел-Экспо», как мне сказали в Министерстве культуры, будут сносить и строить на этом месте отель. 

 

— Если городу от этого станет лучше... Но нельзя вести градостроительную политику методом тыка, когда если что-то новое строим, то обязательно старое сносим. Город складывается веками, и нужно чтить каждый этап в его развитии. Вот сейчас на месте первой минской электростанции, основанной легендарным Гуттен-Чапским, вроде бы собираются строить еще один отель. Насколько я знаю, проектировать гостиницу пригласили москвичей, которые не знают и не любят Минск. Я выступал категорически против этого, но толку... А эти москвичи смотрят на нас с усмешкой, потому что у них есть деньги. А я родился в Минске, люблю его, поэтому мне особенно больно, когда наносятся раны, пусть даже маленькие, на тело города...

  

— Правда ли, что ваш отец принимал участие в строительстве Комсомольского озера? 

 

— Он работал главным специалистом в институте по снабжению сантехническим оборудованием. И отвечал за водные сооружения на озере. 22 июня 1941 года мы были на открытии акватории: плавали на лодке, а потом через 2 дня на Минск посыпались бомбы... Отец ушел на фронт, а мать собрала меня и сестру и мы бежали из Минска. 

 

— И тем не менее, как мне кажется, ваша жизнь сложилась удачно. Все-таки куда ни глянь, по всей стране лучшие проекты – ваши. Как они вам «доставались»? 

 

— Бог поцеловал в лоб... Я с детства любил архитектуру. Потом отец принял правильное решение направить меня не в художественный институт, а на строительный факультет политеха. Правда, меня не сразу зачислили. Несмотря на мою золотую медаль. Но решающее слово сказали наши классики – зодчие Воинов и Заборский. И я стал выпускником вуза, давшего родоначальников белорусской школы архитектуры. Теперь я хочу обнять каждую колонну института и каждую балясину на его балконе. Жаль, что мое поколение уже списали со счетов – под флагом «Дорогу молодым!». 

 

— Но, может, и правда молодым нужно дать шанс? Ведь когда вы получали Ленинскую премию за «Хатынь», вам было всего 34 года... 

 

— Но нельзя же списывать в урну тех, кто может принести городу пользу. Я стал старше, пережил болезнь, но у меня еще есть порох в пороховницах! А «Хатынь» – это вершина моего творчества. Когда в Минск приезжал президент США Никсон, то он пробыл здесь всего пару часов, но специально заехал в «Хатынь». После этого визита я побывал в США, и когда меня представили одной аудитории как автора «Хатыни», то зал встал. Потому что все читали интервью Никсона, назвавшего мемориал символом Белоруссии. А я чувствовал гордость – не за себя, а за Родину – так, как ощущают ее олимпийцы, когда на флагштоке поднимается национальный стяг.  

 

P.S. Одна из последних работ Леонида Левина – мемориал «Детям – жертвам Великой Отечественной войны» в Красном Береге Жлобинского района (в соавторстве с Александром Финским и Светланой Катковой) представлена на соискание Государственной премии (всего над комплексом работали 7 человек).