В последний раз я брал интервью у Аркадия Арканова вместе с Михаилом Успенским в августе прошлого года.
Двух участников этого разговора теперь нет на свете – Успенский умер в декабре всего-то в 64 года, от той же сердечной недостаточности, которая и есть главный диагноз нашего времени.
Арканов, ушедший от нас в выходные, был личность феноменальная – его любили все. Я не встречал человека, который бы говорил о нем плохо, на которого бы не действовало скромное и непобедимое аркановское обаяние: обычно нравиться всем – удел бездарностей, но Арканов многажды доказал, что он настоящий писатель. «Девочка выздоровела», «Кафе «Аттракцион», «И все раньше и раньше опускаются синие сумерки» – первоклассные новеллы, которые останутся в русской прозе при самом строгом отборе. Из рассказа «В этом мире много миров» выросла двадцать лет спустя вся пелевинская «Жизнь насекомых» – бесконечно более богатая и разнообразная, но идущая от этого корня.
Арканов не любил ярлыка «юморист» («сатирик» все-таки уважительней), но даже если брать его иронические вещи, эстрадные монологи, пародии, к которым сам он всерьез не относился, – «рояль в кустах» уже ушел в язык, как и десятки других цитат. Арканов был хорош на эстраде, его лучистое обаяние раскрепощало гостей любой программы, будь то «Театральные встречи» или «Белый попугай». Он никогда никого не предал.
Многие ли знают о его участии в «Метрополе», куда он отдал по приглашению Аксенова лучший свой тогдашний рассказ «И снится мне карнавал»? Тихое, сдержанное мужество и чеховская врачебная честность позволили ему прожить безупречную литературную жизнь, ни разу не скатиться в пошлость – эстрадную, гаерскую, фрондерскую...
Он был человек печальный, печальны и все его фантастические рассказы, и любовные новеллы – он не верил в долгую счастливую жизнь, только в редкие вспышки счастья. И эта тайная терпкая печаль хранила его от любой безвкусицы: она отмечает людей с абсолютным слухом. Абсолютный слух у него был. Он часто повторял, что не мог бы жить с женщиной, не любящей музыки. Вот эту музыку мира он слышал, даже и в самые тухлые времена. Он говорил: не презирайте застоя, гумус плодороден, сейчас закладывается будущее – и это одна из самых точных его догадок.
Ему вообще легко все давалось – чем бы он ни увлекся по внезапной прихоти: футбол, шахматы, стрельба, бег – везде он выходил в чемпионы либо разрядники, и так это легко получалось, что он никогда не кичился успехами. Его называли одним из красивейших мужчин Москвы, и на любовных фронтах у него было множество побед, и тоже он никогда не лоснился от этой победительности. Сейчас мало грустных людей. Много злобы, еще больше отчаяния, но очень мало простой доброжелательной грусти на почве общего несовершенства.
Это и есть сердечная недостаточность. И почему бы не проводить его обыкновенной человеческой грустью, грустью без ложных утешений? Нет ничего благороднее печали.
Дмитрий Быков