Во времена нацизма немцы знали, куда исчезают евреи. Об этом не часто говорили вслух, особенно при иностранцах. У меня есть библиографическая редкость – олимпийский путеводитель по Германии 1936 года на английском языке. Из него можно многое узнать про народные танцы, национальную кухню и исторические достопримечательности, но ничего – про расовые законы. На время той Олимпиады из Берлина убрали надписи, порочащие евреев и компрометирующие власти. Судя по дневникам тех лет, многие из зарубежных гостей вернулись из фашистской Германии довольными, а не испуганными, решив, что ничего уж такого страшного в нацизме нет.
Но сами немцы знали, куда исчезают евреи. Не всем это нравилось. Ведь немецкие евреи были коллегами и соседями, учителями и учениками, хозяевами и жильцами, покупателями и продавцами. Их исчезновение отражалось на обычном ходе жизни и мешало ему. Но немцы решили, что они могут потерпеть и обойтись без евреев. И в этом состояла трагедия Германии – не власти, а народа, который знал о преступлениях своей страны, но делал вид, что не знает.
В тот день, когда нацизм рухнул, исчезли и нацисты. Они растворились в толпе нищих и обездоленных. Но мир не забыл, что немцы знали, куда исчезли евреи. Тысячи исторических исследований неопровержимо доказали, что для всех немцев – от Хайдеггера до домашней хозяйки – это был жуткий секрет Полишинеля. И за это пришлось расплачиваться тому виновному поколению, на котором лежала стигма молчания.
Недавно я прочел статью в «Нью-Йорк таймс». Ее автор со сдержанным, как принято в этой газете, удивлением пишет, что Путин отрицает участие России в украинской войне, но, в сущности, не скрывает его.
Я думаю, потому что не от кого. Не только на Западе в этом никто не сомневается, но и на Востоке таких нет. Все – от Путина (за неимением Хайдеггера) до домашней хозяйки – знают, кто воюет в Донбассе. Все знают, кто сбил малайзийский лайнер. Все знают, кто убил Литвиненко. Все знают все, но мало кто в этом признается, потому что с секретом Полишинеля жить с собою проще, с властью – безопасней, да и с будущим вроде бы не страшно.
Нет такого времени, которое обязывает людей закрывать глаза на преступления своей страны
Ведь такое уже было. В тот день, когда рухнул коммунизм, исчезли и коммунисты, растворившиеся в толпе возмущенных и обиженных. Но тогда их не очень и искали. В первой эйфории свободы забыли тех, кто все знал, но молчал. А потом палачей перетасовали с жертвами, как это случилось даже с Солженицыным, чтобы помешать одних отличить от других.
Однажды я прилетел в Москву на аэрофлотовском самолете, носящем имя Сахарова. Разглядев его имя на фюзеляже патриотического «Боинга», я подумал: те, кто вставляли академику зонд для принудительного кормления, возможно, еще живут на государственной пенсии.
В тот раз нам сказали, что виноватых, в сущности, не нашлось, потому что было такое время. Но в этот раз номер не пройдет. Нет такого времени, которое обязывает людей закрывать глаза на преступления своей страны. И теперь, когда до правды – один клик на компьютере, уже нельзя будет сказать, что ты не знал, кто сражается в Донбассе, не знал, кто сбил самолет, не знал, кто вновь привел мир на порог войны.
И в этом трагедия нынешнего поколения, которому предстоит отвечать за свое липовое невежество, когда все это кончится.
Александр Генис