Читальный зал

После Второй мировой войны Абба Ковнер (на фото – за столом) возглавил отряд солдат во время вооруженного конфликта с Египтом, известного как война за независимость Израиля. Кибуц Яд-Мордехай, 1948

Око за око

70 лет назад еврейская молодежная организация Некама решила отомстить за Холокост своего народа во время Второй мировой войны, вынашивая планы казнить по немцу за каждого убитого теми еврея.

В начале весны 1946 года 6 млн немцев должны были умереть в своих городах. Таким был изначальный план возмездия движения Некама (в переводе с иврита – месть) – еврейские партизаны хотели отомстить за каждого из 6 млн своих соотечественников, уничтоженных нацистами.

«Народ Германии не может считаться невиновным,– убеждал соратников лидер Некама Абба Ковнер.– Он обязан хотя бы в одном поколении быть наказанным, чтобы удержать мир от подобного в будущем. Планом возмездия я хотел сказать миру, что выжившие после Освенцима способны на все. Помните это!»

Мстители планировали отравить водопроводы в пяти крупных немецких городах. Однако они не нашли поддержки среди руководства новообразованного государства Израиль. К тому же существовал риск, что отравленной водой могут воспользоваться солдаты союзных войск, стоявших в то время в Германии. Мстителям пришлось осуществить менее кровожадный план возмездия: они пробрались в пекарни, готовившие хлеб для лагерей Дахау и Шталаг, где содержались пленные немецкие офицеры, и отравили 3 тыс. буханок. Тогда пострадали более 2 тыс. человек, хотя и без смертельных исходов.

Мы – не овцы!

 Впервые о Некама услышали в 1942 году в еврейском гетто в Вильнюсе. К тому времени нацистская политика методичного уничтожения евреев в лагерях смерти на территории Германии и оккупированной немцами Польше лишь входила в самую кровавую фазу.

Когда в сентябре 1939 года СССР и Германия поделили Польшу, Вильнюс, а затем и вся Литва оказались в составе Советского Союза. До войны в городе проживали чуть более 2 тыс. евреев. Среди них была и семья будущего лидера Некама Аббы Ковнера. Он родился в Севастополе, куда его родители пере­ехали из Вильнюса во время Первой мировой войны. В 1926 году семья вернулась в родной город.

Отец Ковнера хотел, чтобы сын получил юридическое или медицинское образование. Однако тот увлекся скульптурой и поэзией. На момент захвата Вильнюса нацистами летом 1941‑го Ковнеру было 23 года. Еврейская община города к тому времени увеличилась до 80 тыс. за счет беженцев из Польши.

Оккупационные немецкие власти загнали вильнюсских евреев в гетто, где они ютились в подвалах и синагогах. Литовские представители библейского народа стали первыми жертвами немецкого плана «окончательного решения еврейского вопроса». Котлованы в окрестностях села Понары под Вильнюсом стали братской могилой для большинства евреев Литвы: только в первые месяцы нацисты расстреляли там более 40 тыс. человек.

«Не пойдем на бойню, как овцы!» – обратился Абба Ковнер к соотечественникам в последний день 1941 года с воззванием, которое распространялось на листовках.

Уже после войны Ковнер говорил, что большинство евреев не хотели верить в массовые расправы нацистов над мирным населением. Самообман остался единственным утешением, последним пристанищем в лишениях и страданиях. «В нашем случае самообман был результатом слаженной работы обеих администраций – немецкой и литовской – намеренно порождавших иллюзии, чтобы не дать нам посмотреть правде в глаза. Я прекрасно понимал, что евреи не идиоты, чтобы верить всякой лжи»,– объяснял он.

Наивность еврейской общины порой потрясала. В 1943 году в вильнюсском гетто молодежь готовила восстание под руководством Ицика Виттенберга. Оккупационные власти узнали об этом и потребовали выдать лидера подполья. Его арестовали прямо в кабинете главы еврейской администрации – юденрата – Якова Генса. Сторонники Виттенберга отбили своего лидера, но немцы поставили ультиматум: если его не вернут в полицию до трех часов утра следующего дня, гетто ликвидируют. Лидеру подполья пришлось сдаться, и почти сразу же он покончил с собой, приняв цианистый калий.

Но в итоге немцы все равно уничтожили жителей гетто. Удалось спастись только нескольким сотням – тем, кто ушел в леса в партизанские отряды.

 Отомстить за всех

 Ковнер с соратниками не стал дожидаться печальной участи своих соотечественников и создал в Рудницкой пуще – большом лесном массиве в районе Вильнюса – движение Некама. Самой громкой операцией еврейских партизан Литвы стал взрыв поезда с немецкими войсками, который шел на советско-германский фронт. Тогда погибли около 200 солдат, за которых в отместку немцы расстреляли 60 крестьян.

Витка Кемпнер, будущая жена Ковнера, которая организовывала взрыв, после войны говорила, что не чувствовала вины за смерти мирных жителей: «Я ведь в них не стреляла». Таковой была идеология отчаявшихся мстителей.

В лесах партизаны оказывались между двух огней. Кроме оккупационных властей, они настроили против себя и литовских крестьян. «Мы вели себя тогда как бандиты,– вспоминал Йозеф Харматц, участник Некама.– Чтобы не умереть от голода, нам приходилось воровать по селам продукты и скот. Для крестьян мы стали настоящими врагами».

С приходом Красной армии некамовцы вышли из лесов, а с разгромом нацизма уцелевшие евреи стали свободно передвигаться по Европе. «Война закончилась, но не для немцев,– обратился тогда Ковнер к соратникам.– Немцы должны мучиться точно так же, как мучились евреи».

План возмездия мстители разрабатывали в польском Люблине, а затем в Париже. Они решили отравить питьевую воду в крупнейших немецких городах – Мюнхене, Франкфурте, Гамбурге, Берлине. А также в Нюрнберге, где план Некама имел наибольшие шансы на успех: в этом городе инженером на водоканале несколько лет работал Вилек Шверцрайх, еврей из Кракова. Он знал коммунальную систему водоснабжения Нюрнберга как свои пять пальцев, понимал, сколько яда нужно пустить по трубам и где их перекрыть, чтобы не отравились американские солдаты, стоявшие в городе.

Ковнер в это время отправился в Палестину, где евреи начали создавать национальное государство – Израиль. Он встретился с Давидом Бен-Гурионом, будущим первым премьер-министром этой пока еще не существующей страны, в поисках финансовой и моральной поддержки.

В итоге со Святой земли Ковнер вез в рюкзаке золото, а в жестянках из-под молока – жидкий яд. Его приготовили три профессора химии, имена которых мстители не раскрыли.

Ковнер возвращался из Палестины на корабле, плывшем во французский Тулон. На горизонте уже виднелся порт, когда лидера Некама попросили зайти к капитану судна. Его арестовал британский патруль и отправил в каирскую тюрьму. Отраву Ковнер успел выбросить за борт. Подпольщики сошлись на том, что их сдали свои – прежде всего окружение Бен-Гуриона, которому не нравился агрессивный план Некама.

«Мы возненавидели Бен-Гуриона за это на много лет,– вспоминал Йозеф Харматц, соратник Ковнера.– Хотя в итоге оказалось, что он был прав. Ведь он создавал государство, созывая евреев со всего света в Палестину, а наша операция могла помешать этому, вызвав осуждение со стороны мировой общественности»

 Горький хлеб

 Арест Ковнера посеял смятение в рядах мстителей. Из парижского штаба активисты получили распоряжение прекратить подготовку к отравлению воды в немецких городах. А через некоторое время руководство Некама решило перейти к плану Б. Согласно ему, мстители должны были отравить хлеб для пленных германских офицеров в концлагерях Дахау под Мюнхеном и Шталаг под Нюрнбергом.

В пекарни, снабжавшие лагеря хлебом, некамовцы устроили своих людей, которые внешне походили на немцев. В Нюрнберге за ответственное задание взялся Лебке Дистель, голубоглазый еврей с русыми волосами. Хозяин пекарни взял его стажером, купившись на несколько блоков американских сигарет и ящик водки.

Террористы-мстители достали 20 кг мышьяка и вымазали им нижние грани буханок. 13 апреля 1946 года отравленный хлеб отправили по лагерям с пленными. Более 2,2 тыс. немецких офицеров попали в госпитали. По сообщениям американской военной администрации, никто из них не погиб. Но многолетний корреспондент ВВС в Иерусалиме Майкл Элкинс получил от своих источников другие данные – мол, погибли 700 нацистов.

После этой акции активисты Некама надолго ушли в тень, не разглашая подробности деятельности своей организации. Ковнер участвовал в войне за независимость Израиля, писал стихи и прозу, умер в 1987 году.

Ветераны движения рассказали о событиях, произошедших в Германии в первые годы после войны, лишь в конце ХХ века.

Витка Кемпнер, жена Ковнера, на склоне лет начала общаться с прессой, не уставая повторять: «Многим сложно понять нашу цель. Одно дело бороться с врагом в гетто или в лесу, совсем другое – отравить в одночасье массу людей. Но тогда мы думали, что немцы должны понести наказание за содеянное с нашим народом». Она рассказывала о быте эсэсовцев в лагерях: «К ним относились с уважением, как к военнопленным. У каждого была своя комната с табличкой на дверях, указывавшей имя и звание хозяина жилища. И вся наша победа виделась только в том, что немцы становились по стойке смирно перед американцами».

До конца жизни Витка не переносила звучание языка своих заклятых врагов, они с мужем отказались от финансового возмещения от немецкого правительства за Холокост, а в магазинах всегда следила за маркировкой товаров, чтобы не купить чего‑то из Германии

Олег Шама

nv.ua