Читальный зал

Эль Лисицкий. Клином красным бей белых, 1920

Художники Культур-Лиги: киевский еврейский авангард на карте мирового искусства

Ровно 100 лет назад, летом 1918 года, в Киеве появилась новая художественная организация. Она просуществовала всего несколько лет, но за это небольшое время ее участники успели создать художественный язык, ставший важным этапом в развитии авангардного искусства; а после распада этой организации, ее выходцы продолжали работать в других странах, прокладывая, без преувеличения, новые пути в искусстве ХХ века.

Речь идет о художественной секции Культур-Лиги – малоизвестного явления за пределами профессионального сообщества. Она объединила киевских еврейских художников, стремившихся выработать новую эстетику, пригодную для выражения стремительно меняющейся самоидентификации восточноевропейских евреев.

Вплоть до первого десятилетия ХХ века единственной альтернативой ассимиляции для евреев Восточной Европы была культура иврита и связанная с ней идеология сионизма (в основе которое – объединение еврейского народа в Израиле). На идиш еврейская интеллигенция того времени смотрела с пренебрежением, расценивая его как своеобразный «суржик». Но после революции 1905 года, в связи с резким увеличением политической активности евреев, идиш получает новый статус языка политического – и одновременно происходит взрыв развития еврейской культуры на идиш. В 1908 году в Черновцах (тогда – Румыния) собирается первая конференция по идиш, которая признает этот язык национальным.

Культур-Лига стала выражением новой идеологии идишизма, подразумевавшей возможность сохранения еврейской национальной автономии в условиях диаспоры. Это объединение не случайно возникает именно в Киеве: в начале ХХ века город был одним из важнейших центров еврейской культуры. В 1915 году власти разрешают селиться в Киеве евреям-беженцам, и туда перебирается часть еврейской интеллигенции из оккупированных немцами Варшавы и Вильно (Вильнюса). К 1917 году евреи составляли около 20% населения города; они активно интегрируются в его политическую и культурную жизнь – особенно после Февральской революции, уничтожившей черту оседлости, квоты в университетах, запреты на создание общественных организаций и на работу в государственных структурах.

В то же время, Киев начала ХХ века не был свободен от антисемитизма: в городе с печальной периодичностью проходили еврейские погромы. После погрома 1905 года, в ходе которого полиция активно поддерживала погромщиков, из Киева в Европу бежал Шолом-Алейхем; там в 1912 году он пишет роман «Кровавая шутка», в котором описывает еще один позорный эпизод из истории киевского антисемитизма – дело Бейлиса, подстегнувшее юдофобские настроения в городе. В 1918-1920 годах Киев становится ареной войны и постоянной смены правительств, практически каждая из которых сопровождалась погромами – в них участвовали и белогвардейцы, и большевики, и войска УНР. Однако именно провозглашение Украинской Народной Республики, которая ввела в правительство специальное еврейское министерство, сделало возможным возникновение Культур-Лиги.

Культур-Лига была создана зимой 1918 года – под обстрелом арсенальских повстанцев, полков киевского гарнизона, отрядов Петлюры и войск Муравьева, - и просуществовала до начала 1920-х, когда в Киеве окончательно утвердилась советская власть. Но пока в городе говорили пушки, музы там тоже не молчали: Киев 1917-1920-х годов представлял собой активно развивающийся культурный центр. С перебоями, но продолжают работу Киевское художественное училище и Украинская академия искусств, существует много частных художественных школ, среди которых – студии Александра Мурашко и Александры Экстер; в последней с лекциями выступают Илья Эренбург, Александр Таиров, Николай Евреинов, Виктор Шкловский. В Киеве живут и пишут Осип Мандельштам и Михаил Булгаков; Михаил Бойчук реставрирует фрески Софийского собора, Георгий Нарбут создает дизайн новой украинской геральдики и банкнот (где одним из четырех использованных языков был идиш), а Александр Богомазов разрабатывает реформу художественного образования в составе Всеукраинского комитета художественного искусства.

Культур-Лига активно влилась в атмосферу всеобщего преобразования: ее амбициозной задачей было создание новой еврейской культуры, которая объединила бы национальные традиции с новейшими общечеловеческими достижениями. Основой проекта построения «идишланда», духовной территории новой культуры, культур-лиговцы считали народное образование, литературу и искусство – и им удалось добиться значительных успехов во всех трех направлениях. Уже к лету 1918 года на территории Украины было около ста отделений Культур-Лиги с детскими садами, школами, библиотеками; в Киеве открывается Еврейский народный университет (первый еврейский вуз на землях бывшей Российской империи), издательство «Култур-Лиге» и Еврейский музей, экспонировавший работы Брейгеля, Пикассо, Миро, Шагала, Лентулова, Экстер из частных коллекций киевлян. Культур-Лига стала первой организацией с последовательным структурным подходом к распространению культуры. Ее секции (образовательная, издательская, литературная, библиотечная, музыкальная, театральная, художественная) тесно сотрудничали между собой, что хорошо видно на примере печатной книги того периода: писатели создавали или адаптировали текст, к которому художники готовили иллюстрации, а после издания книга попадала в библиотеки и к педагогам секций дошкольного и школьного образования.

Именно иллюстрация новой еврейской книги стала первоочередной практической задачей для самой сильной – художественной – секции Культур-Лиги. Ее ядро составили художники Александр Тышлер, Борис Аронсон, Марк Эпштейн, Иссахар-Бер Рыбак, Ниссон Шифрин, Иосиф Эльман, Исаак Рабинович. Все они были выходцами из студии Экстер, которая доносила до учеников открытия парижского авангарда, привлекая одновременно их внимание и к украинскому народному искусству (принципы преподавания, наработанные в киевской студии, Экстер будет позже использовать в московском ВХУТЕМАСе и парижской Академии современного искусства Фернана Леже). Кроме того, Шифрин, Аронсон и Рабинович прошли школу Александра Мурашко, познакомившего их с наработками мюнхенского сецессиона.

С той или иной степенью активности с худсекцией Культур-Лиги сотрудничали Соломон Никритин, Абрам Маневич, Сара Шор, Полина Хентова, Эль Лисицкий, и Иосиф Чайков; последний принес с собой непосредственный парижский опыт, поскольку успел побывать в знаменитом монпарнасском фаланстере «Улей». Еще до революции Шифрин и Рабинович участвовали в радикальных авангардистских акциях – в 1914 году они занимались оформлением выступления футуристов Маяковского, Каменского и Бурлюка в теперешнем Мариинском парке. Тогда же, вместе с Сарой Шор, они принимали участие в выставке кубофутуристической группы «Кольцо», организованной Экстер и Богомазовым, которая проходила в Киевском Политехническом институте. На момент создания Культур-Лиги, все они были очень молодые (самому старшему, Чайкову, было 30, а самому младшему, Аронсону, – 18 лет), но, тем не менее, уже довольно опытные художники.

Художественная секция занимала помещение в доме на Владимирской улице, а позже получила место под мастерскую на даче в Пуще-Водице. Ее участники оформляли спектакли театральной студии Культур-Лиги и других киевских театров, вели занятия в художественной студии и еврейской гимназии, организовывали выставки, заведовали музеем. И, конечно же, занимались подготовкой к изданию новых книг на идиш. Они иллюстрировали библейские легенды (Книгу Иова, Книгу Руфь, Песнь Песней), произведения классических идишистских авторов (Переца, Мойхер-Сфорима) и множество детских книг. При этом, в ходе создания иллюстраций художникам Культур-Лиги пришлось фактически изобрести новый изобразительный язык, который соответствовал бы поставленной перед ними задаче.

Парадоксальность задачи заключалась в том, что, ориентируясь на вторую заповедь («не сотвори себе кумира»), еврейская культура долгое время развивалась вне орбиты визуального – и теперь культур-лиговцам предстояло сформировать собственную художественную традицию. Летом 1919 года юные теоретики худсекции Рыбак и Аронсон публикуют программную статью «Пути еврейской живописи. Размышления художника», которую можно считать манифестом еврейского авангарда. В ней художники говорят о необходимости отбросить повествовательность и литературность, унаследованную еврейским искусством XIX века от передвижников, отойти от бесконечного живописания быта штетлов – и призывают, отталкиваясь от открытий Сезанна и последовавших за ним Брака, Метценже, Леже и Пикассо, идти дальше к полной абстрактности и беспредметности, отдаваясь «азиатскому опьянению формой».

Ощущение родства еврейского искусства с условной Азией – антиподом уставшей Европы, – частично было инспирировано «азийством» футуристов. Однако в целом ориентализм культур-лиговцев, хоть и связанный с русскими и интернациональными тенденциями, опирался скорее на популярную тогда теорию о генезисе еврейского народа, объявлявшую его наследником великих цивилизаций Ближнего Востока (Египта, Ассирии). Ей противостояла другая теория, объявлявшая местом формирования евреев как нации Восточную Европу. Любопытно, что практика художников Культур-Лиги стала синтезом обеих теорий. Они использовали стилистику древних культур, что роднило их с общеевропейскими поисками (для сравнения можно взять интерес французских кубистов к африканскому искусству, или бойчукистов – к византийской культуре), но одновременно обращались и к еврейской народной декоративной традиции.

К исследованию этой традиции художники подходили серьезно: они ездили в этнографические экспедиции, копируя росписи синагог и резьбу надгробий, изучали оформление священных книг и графику еврейского письма (Аронсон любил говорить, что любую букву иврита можно развить в орнамент). В своих иллюстрациях художники активно использовали популярные фольклорные мотивы: дерево познания, дерево жизни, венец Торы – причем все эти элементы трактовались в подчеркнуто авангардистской манере, которая включала в себя отказ от перспективы, программный примитивизм и вдохновленную кубофотуристами динамизацию формы.

Опыт работы в худсекции киевской Культур-Лиги, с ее специфическими задачами и уникальными возможностями, стал важнейшим этапом формирования для художников, участвовавших в ней. К примеру, по иллюстрациям Лисицкого можно отследить его путь продвижения к чистой абстракции: от издания к изданию видно, как еврей Элиезер Лисицкий, увлеченный народным рисунком, трансформируется в интернационалиста Эль Лисицкого, погрузившегося в беспредметность супрематизма и конструктивизма. В его серии литографий 1918-1919 гг. для издания пасхальной песенки «Хад Гадья» («Козочка») еще сосуществуют элементы фигуративного и абстрактного: в иллюстрации фрагмента «Пришел огонь и сжег палку» мы видим, как петух, воплощающий огонь, превращается в красную окружность, в которую входит черный клин крыши. В иллюстрации сказки Бен-Циона Раскина «Курица, которая хотела иметь гребешок» 1919 года цвета инверсируются и клин с окружностью уже становятся самостоятельными формами – правда, они все еще служат фоном для тигра. Но стоит его убрать – и получится знаменитый супрематический плакат Лисицкого 1920 года «Клином красным бей белых».

После окончательного установления в Киеве советской власти в декабре 1920 года, деятельность Культур-Лиги постепенно начали сворачивать – хотя ее участники поддерживали новую власть и охотно сотрудничали с ней (например, после прихода большевиков в феврале 1919 года культур-лиговцы участвовали в создании агитпроповских декораций). В ходе искоренения идей национального самоутверждения, мешавших выплавлению «единого советского народа», советское правительство передает образовательные проекты киевской Культур-Лиги в ведение Наркомата просвещения, а остальные – постепенно закрывает. На тот момент Культур-Лига уже имела свои филиалы во всех крупных и мелких центрах идиш-культуры - в Беларуси, Литве, Польше, России, Франции, Германии, США, Мексике, Аргентине. Участники киевской худсекции почти в полном составе уезжают в Москву и, частично, в Варшаву, где пытаются продолжить свою деятельность (Америка для евреев из Восточной Европы на то время была уже малодоступна, поскольку в 1921 году Конгресс ввел первые иммиграционные квоты). Однако такого успеха, как в Киеве, Культур-Лиге не удастся достичь уже нигде.

Тем не менее, выходцы из Культур-Лиги нашли свое место в культуре других стран и продолжали творить в авангарде авангарда. Работая в Витебском УНОВИСе, Эль Лисицкий изобрел возможность перевода супрематизма из плоскости в пространство, создал своего рода «супрематический ордер» – и его первые Проуны (проекты утверждения нового) были подписаны на идиш. В Германии он влился в работу Баухауса и внес огромный вклад в развитие архитектуры и дизайна 20 века. Александр Тышлер стал ведущим театральным художником Москвы – он оформил более 100 спектаклей для театров Харькова, Минска, Москвы и сотрудничал с легендарными режиссерами ХХ века (Мейерхольдом, Михоэлсом, Курбасом, Таировым). Борис Аронсон стал бродвейским сценографом и одним из лучших театральных художников США – самой известной его работой считается постановка мюзикла «Кабаре», за которую он получил одну из своих шести премий «Тони» (театральный эквивалент «Оскара»).

При этом в Киеве о художественной деятельности Культур-Лиги известно до обидного мало – пожалуй, единственным крупным событием, посвященным этому явлению, была выставка в НХМУ «Культур-Лига. Художественный авангард 1910-1920-х гг.», состоявшаяся 10 лет назад, и сопутствующая ей научная конференция в Киево-Могилянской академии. Так что тем, кто захочет узнать о деятельности Культур-Лиги больше, мы можем посоветовать ознакомиться с каталогом этой выставки, который тянет на полноценное исследование, а так же самостоятельно поискать работы художников Культур-Лиги в украинских музеях – они сохранились в фондах НХМУ, Киевской картинной галереи, Николаевского и Черновицкого областных художественных музеев.

Ксения Билаш

lb.ua