Читальный зал

За солнцем

Приезд Михаила Калика и связанные с ним мероприятия – центральное событие фестиваля. Калика приятно видеть, его интересно слушать – несмотря даже на то, что в силу возраста он постоянно заговаривается и теряет мысль, но пускай, главное, что эта мысль у него есть и, не в пример многим, самого разного возраста товарищам, мысль здравая – относительно как прошлого, так и настоящего.

Я позволил себе заметить, что взаимоотношения прошлого и настоящего – вообще основная, сквозная тема творчества Калика, объединяющая его дипломную работу и позднейшие, в «новые» (теперь уже иначе как в кавычках о них и нельзя говорить) времена сделанные вещи. Я это для себя уяснил, сравнительно недавно посмотрев дебют Калика в полном метре «Юность наших отцов» – вольную экранизацию фадеевского «Разгрома»:

Остальные, основные, самые известные картины Калика, который условно можно уложить задним числом в некую «тетралогию» (при всей разнице стилистике и литературного материала), я видел подростком, когда после перерыва в несколько десятилетий их показали по телевизору. «И возвращается ветер» смотрел тоже по телевизору, сразу как только он был снят. На «Окне в Европу» показали «До свидания, мальчики» – к 50-летию с момента премьеры. Самый востребованный до сих пор фильм Калика со Стебловым, Досталем и Кононовым в главных ролях, обманчиво прост – уже тогда, полвека назад, Калик в наивную, ложную, но при этом искренне проживаемую самими героями предвоенную идиллию постоянно вставляет, настойчиво, сознательно, кадры военной и лагерной (но нацистской гитлеровской, конечно – русскую сталинскую не позволили бы) хроники, титры, напоминающие, что из двух друзей только русского убили нацисты, а еврея – русские («посмертно реабилитирован в 1956–м» – прямо говорить об этом тоже нельзя) – сегодня это не только удивительно, как же он это все позволял себе тогда, но и очень, накануне очередной войны и нового террора, своевременно. Кстати, судили Калика в свое время по статье «терроризм» – как и сейчас судят режиссеров, у русских, сообщества без культуры и в стране без истории, ничего не меняется. И Калик это на удивление хорошо понимает, хотя и говорит, что «надо прощать» – но сначала надо восемьдесят лет прожить, чтоб «прощать», да и то, наверное, нелегко.

Сейчас любят восхищаться теми, кто много пережил и «не озлобился» – имея в виду, что вот, мол, сидели в тюрьмах–лагерях, а все равно за Великую Россию. Калик – другой случай. Его кинокарьера в Израиле, говоря напрямик, не состоялась, все самое важное он сделал до репатриации. И тем не менее Калик – настоящий израильтянин, гражданин своей страны, к которой у него много претензий, но и патриотизм его – не как у тех евреев в России, что говорят про себя «мы русские, с нами бог», отправляя родителей и потомство в более теплые страны (причем отнюдь не в Израиль). При том что он не скрывал, что в России от него хотят слышать вполне определенные вещи – в частности, осуждение «бандеровцев», вот только Калик, который с «бандеровцами» сидел вместе в лагере, знает про них гораздо лучше, чем камлающие на православных черных мессах жрецы фашистской пропаганды, и пользовать себя как говорящую заводную куклу никому не позволяет. А на вечере музыки Таривердиева, привязанном к приезду Калика, Михаил Наумович высказался совсем уж откровенно о происходящем нынче, и по поводу желания русских, чтоб их все в мире боялись, проговорил безупречную в своем лаконизме формулу: «Ну да, сумасшедших все боятся».

Концерт совпадал по времени с показом «Мамы дарагой», а фильм был конкурсный и пропускать его было бы неправильно, да и не хотелось, но вспомнив свой московский опыт, мне при поддержке знакомых, удалось организоваться таким образом, что досмотрев Чеважевского, мы быстро доехали до театра и, чуть пропустив начало, послушали и Гориболя, и замечательную Ольгу Дзусову, чей невероятно пластичный голос абсолютно подходит для стилистики вокальной киномузыки Таривердиева, речитацией, с придыханиями. А после концерта еще и вернулся в кино досмотреть грузинский фильм «Прадед» (но это типичное грузинское кино, о страдающих стариках и неблагодарных, покидающих семью и уезжающих в эмиграцию, отрываясь от корней, детях, о разрушении дома и рода – немногословное и тягомотное), так что все совместил, но в любом случае, пусть Калика там больше выступал в качестве свадебного генерала, а музыка звучала отнюдь не только из его фильмов, концерт произвел сильное впечатление и запомнился. (Кое–что я узнал и новое – например, что «Хау ду ю ду ю мистер Браун» для «Цены» записали Людмила Гурченко и Андрей Миронов).

А все же более сильное впечатление произвел сам Калик. Вездесущий Леня Голубков слегка отравлял ощущение от встречи, и судя по его вопросам Калику, он намылился на ПМЖ в Израиль, но Калик и на них отвечал дельно. А главное, конечно – Калик соединяет в себе значительную личность, большого художника и простого, приятного в обиходе человека – даже два качества из трех совпадают в одном теле редко (хотя бы одно что–то – уже хорошо), но чтоб уж сразу три – уникальный случай. Не на словах, не дидактично, а живым примером Калик показывает, как можно (не «нужно», не «обязательно» – но именно «можно») прожить жизнь, с катастрофами, трудностями, потерями, однако оставаясь в любых обстоятельствах самим собой и следуя за солнцем, а не за ветром.

Слава Шадронов 

users.livejournal.com