Читальный зал

Все, что осталось от евреев в Смиловичах. Память, которая сохранилась. Фото Леонида Смиловицкого, август 2017 г.

Леонид Смиловицкий: По следам еврейских кладбищ Беларуси. Смиловичи

Я всегда знал, что приеду в Смиловичи знакомиться с этим бывшим еврейским местечком только потому, что когда-то, очень давно, оттуда вышли люди, которые дали начало моей фамилии. Однако, как это часто бывает, когда желанное под рукой, не торопишься воспользоваться. Успеется – проносилось в голове, когда приходила мысль съездить в Смиловичи. Да и что я там увижу? Улицы и дома, которые по всей советской Беларуси одинаковые? Грязные и серые осенью и зимой, пыльные и неухоженный весной и летом. Смотреть на людей, озабоченных повседневными нуждами, спешащих по своим делам, решают насущные вопросы? Что я им скажу? Что у меня фамилия, которая полностью совпадает с названием их малой родины?

Ни родственников, ни знакомых у меня из Смиловичей никогда не было. Как историк я знал, что Смиловицких в Смиловичах быть не могло по определению. Только покинув место жительства (город, поселок, деревню, местечко), еврей получал свою фамилию. Так появились Бабицкие (д. Бабичи), Слуцкие (Слуцк), Пинские (Пинск, Пинскеры на идиш), Брискеры (Брест), Шкловские (Шклов), Кричевские (Кричев), Минские. Правда, имели место и исключения. Евреи по фамилии Париж были из Паричей в Гомельской области. Когда записывались фамилии (19 в.), переделали для шику. Фамилия Лондон – переделка из Ламдан («ученый малый»). Звучит пристойно, но Лондон – красивее. Шапиро попали в Беларусь из Польши, куда они пришли из города Шпейер на крайнем западе Германии.

Существовали и другие способы, с помощью которых евреи получали фамилии – профессии и род занятий (Айбиндер – переплетчик, Хаит – портной, Шкляр – стекольщик, Сандлер – сапожник). Или клички, прозвища, следы физических недостатков (Блиндер – слепой) и т.д. По версии В. А. Жучкевича, автора «Краткого топонимического словаря Белоруссии» (Минск, 1974 г.), происхождение топонима Смиловичи, происходит от фамилии Смилга, балтийского происхождения, ассимилированной в славянских языках. Это патронимическое название, производное от балтийской основы smilga – мятлик. Мятлик – многолетнее растение, произрастает повсеместно в Беларуси, как и во всех внетропических странах обоих полушарий, прекрасный корм для животных.

До 1992 г., пока я не уехал в Израиль, мои знания по истории евреев Беларуси были мизерными. Слово «еврей» и «еврейский» считалось, если не зазорным, то неуместным. Когда человека (не обязательно еврея) хотели обидеть, ему говорили – ты еврей! И человек обижался. Все знали, что немцы убивали евреев в годы войны, но не могли объяснить почему, а слово «Холокост» не употребляли. Советская власть, отнявшая у евреев религию, традицию, историю, иврит, а потом и язык идиш, могла быть довольна. Создать новую общность людей – «советский народ» – было невозможно без ассимиляции.

В Израиле история белорусского еврейства стала для меня академической темой. С жадностью и нетерпением я принялся наверстывать упущенное. Казалось, что для этого не хватит жизни. Но так всегда, когда приступаешь к новому делу. Постепенно становились видны лакуны, которые необходимо заполнить. Я начал ездить в архивы Беларуси, искал людей, которые рассказывали, как жили евреи после 1917 г. Так родились мои работы по истории местечек Беларуси, партизанах, Холокосте, участии евреев в послевоенном восстановлении, еврейской религиозной жизни, истории цензуры БССР и др.

Почти через 25 лет после отъезда в Израиль, где состоялось мое второе научное рождение, я решил, что нельзя больше откладывать, нужно ехать в Смиловичи. Все для этого было готово. О трагедии евреев в этом белорусском местечке мне рассказал один из чудом спасшихся во время расстрела 14 октября 1941 г. Михаил (Моисей) Горелик из Нацрат-Иллита (Назарета). Эту историю я включил в свою книгу – «Катастрофа евреев в Белоруссии, 1941–1944 гг.» (Тель-Авив, 2000 г.)

В Смиловичах меня ждала Людмила Драпезо, учитель местной школы, которая много сделала для изучения истории смиловичских евреев. Она организовала музей местечка для своих учеников, куда стали приносить предметы культуры и быта евреев и белорусов, живших и помогавших друг другу последние 300 лет. Людмила приезжала на семинар Яд Вашем для учителей из стран бывшего СССР. Я показывал ей старый город в Иерусалиме, вместе мы поднимались на Масличную гору.
И вот этим летом я в Смиловичах. Людмила ведет меня по улочкам городка, который уже 70 лет живет без евреев. Внимательно смотрю на дома и лица. Кругом все, как везде с той разницей, что обязательно присутствует именование «смиловичских», и это не оставляет равнодушным. Читаю объявления и улыбаюсь: «Магазин стройматериалов. Цемент. Сухие смеси. Магазин ритуальных услуг Кармен. Санитарный день – понедельник. Ул. Дзержинского».

И все это на одной плоскости. В голове слова «ритуальные услуги» и «Дзержинский» невольно выстраивают зловещую и печальную параллель.

Идем далее, и снова попадается на глаза: «Памятники. Низкие цены. Бесплатная доставка – ул. Революционная 22 (территория больницы) – 100 м.»

Есть и очень политкорректные объявления: «Магазин модной одежды из Европы». Что имеется в виду, объяснять не нужно (сэконд хенд).

Приближаемся к усадьбе Манюшко-Ваньковичей, последних владельцев Смиловичей. Она была разрушена в годы войны и только сейчас здесь начались восстановительные работы. Историческое место в красивейшем старинном парке огорожено высоким забором – не подойти. Паспорт объекта отсутствует, кто ведет стройку и с какой целью не понять. То ли элитная гостиница, то ли агроусадьба для богатеньких? Насколько будет сохранен исторический интерьер памятника архитектуры? Спросить не у кого. Вместо этого я встречаю недоброжелательные взгляды со стороны людей, работающих на строительных лесах. Удается только выяснить, что это негосударственное строительство. Ухожу со смешанным чувством. С одной стороны, хорошо, что вспомнили о восстановлении старины. С другой – что это за «подпольщики» в 2017 г.? Никто из местных жителей не протестует. Почему? Им все равно?

Проходя по улицам городского поселка, я вижу вывеску «Смиловичская валяльно-войлочная фабрика». Когда-то это была артель «Красная Звезда» из 6 человек. В 1928 г. ее основали кустари-евреи, чтобы их не причислили к «лишенцам». Так называли граждан, лишенных избирательных прав, а значит, остающихся вне заботы государства. Это могли быть «земледельцы, применяющие наемный труд, имевшие наряду с земледельческими хозяйствами собственные или арендованные промысловые и промышленные заведения и предприятия с применением постоянного или сезонного наемного труда, занимающиеся наряду скупкой и перепродажей…» К этой же категории были отнесены «лица, закабаляющие окружающее население» путем сдачи в наем сельскохозяйственных машин и т.д. (Конституция РСФСР 1918 и 1925 гг.). Предприятие оказалось выгодным, и сегодня здесь трудятся 130 чел.

Валенки (теплые войлочные сапоги из овечьей шерсти) – традиционная обувь в Беларуси, которую носят в сухую морозную погоду. Сейчас она также востребована – сельскими жителями, строителями, рыбаками и др. Смиловичские валенки, а также шерстяные одеяла и подушки, востребованы в странах Балтии, Польши, Норвегии, Швеции, Финляндии, Германии, Канаде. Смиловичская фабрика является одним из немногих сохранившихся на просторах СНГ производителем валенок (250 тыс. пар валенок в год). Потребность в овечьей шерсти составляет 500 т. Основные поставщики сырья – Узбекистан, Таджикистан, Туркменистан, Казахстан и Монголия.

Настоящим сюрпризом для меня стало посещение экспозиции – «Пространство Хаима Сутина – L’Espace de Soutine», открытой в Смиловичах по программе ЮНЕСКО в феврале 2008 г.

Хаим Соломонович Сутин (1893–1943) – один из основателей Парижской школы, его имя в истории искусства находится рядом с легендарными Пикассо, Модильяни и Шагалом, а картины хранятся в самых признанных музеях мира. Я слушаю рассказ о мальчике из Смиловичей, страстно любившем рисовать и для того, чтобы осуществить свою мечту, бежавшем в 14 лет из дома. Сутин был десятым из одиннадцати детей. Отец будущего художника работал портным (по другим сведениям, служка в синагоге). Хаим учился живописи в Минске, Вильно, Париже. Он стал всемирно признанным художником, гордостью Франции, но никогда не забывал о Смиловичах, где в годы войны погибли его братья и сестры.

Еще один зал отведен творчеству земляка Хаима Сутина – Сэму Царфину (Файбиш-Шрага Зарфин, 1900–1975). Живописец, дизайнер по ткани, книжный иллюстратор, поэт. Работы Царфина демонстрируются на фоне прекрасной музыки Баха, которая всегда звучала, когда художник писал свои полотна. Я смотрю на завораживающие краски, умело подобранный интерьер. Просвечивающиеся шторы с силуэтами парижских зданий рождают необходимое настроение. Память о прошлом, мысли о вечности и ощущение открытия. Как много мы еще не знаем и как много должны понять.

Однако главное впечатление от Смиловичей ждало впереди. Я знал, что в бывшем местечке сохранилось старое еврейское кладбище не менее двух гектаров. Когда-то кладбище находилось на окраине местечка, теперь оно оказалось в трехугольнике улиц, которые названы именами людей, не имеющими никакого отношения к Смиловичам – Карла Маркса, Валерия Чкалова и Первомайской.

Вот оно, место упокоения евреев Смиловичей. Трава-ковыль по пояс, без преувеличения. И среди нее лежат многочисленные упавшие или еще выглядывающие из земли надмогильные камни, положенные еще до начала первой и второй мировых войн. Это память о людях, которые жили, любили, творили и создавали славу Смиловичам. Но сегодня до них никому нет дела. Кладбище в открытом поле, не огорожено и не состоит даже на балансе коммунального отдела местного исполкома Советов, как того требует закон. В 1918 г. государство изъяло кладбища из собственности религиозных общин и постановило, что оно само будет о них заботиться. Где эта забота в Смиловичах?

Надгробные плиты (мацевы) лежат в открытом поле, они мокнут под дождем, покрываются снегом зимой, согреваются солнцем летом. Мох, грязь и пыль мешают читать то, что на них писано. Только три ряда могил у края обширного кладбищенского поля составляют досмотренные могилы. Каждая из них забрана металлической оградками, в своем большинстве некрашеными, покрытыми ржавчиной, но еще крепкими. Оградка – это наивная мера упредить вандала или любого неразумного человека потревожишь прах усопшего. Одну фамилию я знаю. Это родные Моисея Горелика, 15-летнего подростка, чудом выбравшегося из расстрельной ямы в октябре 1941 г. Моисею повезло, он нашел партизан, добился, чтобы его приняли в отряд и воевал до освобождения Беларуси в июле 1944 г., а потом, как солдат Красной Армии, до мая 1945 г. Представляю, что он чувствовал, когда поднимался в атаку на врага и стрелял, колол, рубил, взрывал. После войны Моисей вернулся в Смиловичи и поставил на кладбище символический памятник. Сейчас я стою у него и читаю:

Горелик Ревекка Моисеевна (1901-1941 гг.)
Горелик Эстер Хаимовна (1924-1942 гг.)
Горелик Елизавета Хаимовна (1928-1942 гг.)
Горелик Зисул Хаимович (1936-1942 гг.)
Горелик мая Хаимовна (1929-1941 г.)

Мне кажется, что с одной стороны, нужно быть благодарным жителям Смиловичей, которые не тронули мацевы, не позарились на них, как на строительный камень, что произошло во многих других местечках и городах Беларуси. Сегодня это бесценный материал для историков, этнографов, краеведов. Большая часть надгробных плит выполнена в полном соответствии с еврейской традицией. Надписи высечены на иврите, многие мацевы имеют изображения меноры, магендовида. Есть и редко встречающиеся в Беларуси рисунки на камне скрещенных рук и кувшина для омовения. Это свидетельство того, что община в Смиловичах до своей трагической гибели была многочисленной и жизнестойкой. Евреи ходили в синагогу, молились, читали Тору, соблюдали традицию, учили ей своих детей, слушали раввина.

Неоднократно предпринимались попытки найти могилу отца художника Хаима Сутина – Залмана, умершего и похороненного в Смиловичах в 1932 г. Читать полустертые надписи на иврите с использованием особых сокращений под силу только знатоку. Необходимо к тому же разбираться в иудейском летоисчислении, чтобы определить дату захоронения и сопоставить ее с григорианским календарем. Наконец, волонтеры Минского еврейского студенческого культурного центра «Гилель» в 2012 г., занимаясь уборкой и благоустройством кладбища, приступили к составлению списка сохранившихся надмогильных плит. Помочь им в этом согласилась Александра Фишель из Киева, специалист по еврейской эпиграфике. Совместными усилиями была обнаружена мацева, под которой покоится прах отца великого художника Хаима Сутина – Залмана (Соломона).

В том же году студенты из «Гилель» нашли могилу дедушки другого художника Парижской школы, уроженца Смиловичей, которого тоже звали Файбиш-Шрага Зарфин.

Камни в молчании глядят на тех, кто приходит сюда. Только бывает это редко. Земляки смиловичских евреев живут повседневными заботами и это тоже можно понять. Но как уважать себя, если не иметь представления об истории родного края. Что тогда рассказывать детям, как оценивать самих себя? Я смотрел на разбросанные в траве надгробия и думал, что предано забвению и остается в запустении. Трудно сказать, сколько здесь лежит усопших, но, вне всякого сомнения, сотни и тысячи могил. Плиты, которые не упали и не успели врасти в землю, продолжают смотреть в небо с немым укором. Эта картина завораживает. Я не могу оторваться от этого зрелища, трудно покинуть это место. Евреи Смиловичей разделили общую судьбу евреев Беларуси, которая когда-то гордилась своими евреями, а теперь не желает о них знать. Я делаю такой вывод, потому что вижу то, что стоит перед глазами. Комок подходит к горлу, когда я говорю эти слова, но я не могу и не хочу молчать. Спите спокойно, евреи Смиловичей, пусть никто не тревожит вашу память.
 

club.berkovich-zametki.com