Читальный зал

Фото из альбома семьи Ланда

Незаметна и незаменима. Памяти Мальвы Ланды

3 июля в Хайфе не стало одной очень пожилой женщины, она проживала последние четыре года после репатриации в доме престарелых, иногда лучше себя чувствовала и общалась с окружающим миром, иногда хуже. Но при любых обстоятельствах к ней ежедневно приходил сын. Он садился рядом, читал ей, рассказывал. Это поражало медперсонал дома престарелых. Но что они могли знать об этой старушке… Еще одна бабушка, новая репатриантка.

Звали эту женщину Мальва Ланда, и история ее жизни – это борьба и еще раз борьба. И не столько за свое достойное существование, сколько борьба за людей, которые нуждались в поддержке…

Мальва Ланда – одна из известных правозащитников в стране нашего исхода, а полотно ее судьбы сложило столько событий, что они могли бы стать основой книги. Репрессированный и расстрелянный отец, выбор непростой профессии – геолога и далекие экспедиции, две ссылки, отказ от предложенной советскими властями репатриации в Израиль, потому что была нужна там, награда высоким орденом Литвы…

После ее ухода радио «Свобода» опубликовало некролог:

«Правозащитница, диссидент, участник первого состава Московской Хельсинкской группы Мальва Ланда умерла 3 июля. Ланда работала геологом, потом включилась в диссидентскую деятельность. Она подписывала коллективные обращения, защищала политзаключенных, ездила к ним на свидания и в ссылку, приходила на политические суды. Она входила в первый состав Московской Хельсинкской группы. Мальва Ланда подготовила многие документы группы, участвовала в пресс-конференциях, поддерживала связи с западными корреспондентами в Москве. После ареста в 1977 году Александра Гинзбурга Мальва Ланда вместе с Кронидом Любарским и Татьяной Ходорович стала распорядителем основанного Александром Солженицыным Фонда помощи политзаключенным. Ее дважды судили: один раз по обвинению в поджоге собственного дома, в другой – за распространение сведений, порочащих советский государственный и общественный строй. Она дважды была в ссылке – в Сибири и в Казахстане. В марте 2010 года Ланда подписала обращение российской оппозиции «Путин должен уйти». Она неоднократно участвовала в программах «Радио Свобода».

Вот такая необыкновенная бабушка жила в хайфском доме престарелых. А 14 августа Мальве Ноевне исполнился бы 101 год, ее не стало за месяц до этой уважаемой даты.

Она никогда не просила к себе персонального внимания, была незаменима и незаметна… Но когда о решении семьи репатриироваться узнал Натан Щаранский, для Мальвы Ланды были созданы специальные условия в полете и в дальнейшем персональное отношение. Жаль, что все это происходило, когда Мальва Ноевна уже была очень старенькой. Но это был ее выбор, оставаться в Москве, она считала, что приносит больше пользы там.

И дольше века длилась ее жизнь… О ней я беседую с единственным сыном Мальвы Ланды, Алексеем Германовым. Вместе с Алексеем и его женой Людмилой Мальва Ноевна приехала в Израиль. Алексей – педагог и тренер по горнолыжному спорту, Людмила – врач-невропатолог, ученый. В молодые годы супруги были серебряными призерами Москвы в танцах на льду среди любителей, активно увлекались мотоспортом.

Бывшие москвичи, теперь из окна маленькой хайфской квартиры они любуются Средиземным морем и чувствуют себя в новой стране комфортно.

С грустью и болью вспоминают о дорогом человеке, и боль эта чувствовалась в голосе и сына и невестки Мальвы Ланды.

В июле внучка выходила замуж, Алексей и Людмила поехали в Москву, чтобы присутствовать на торжестве, и именно в это время состояние здоровья Мальвы Ноевны резко ухудшилось. Пришлось срочно вернуться, и все же Алексей успел быть рядом с мамой в ее последние часы…

А рассказ Алексея о матери начинается с того далекого времени, когда встретились в Польше два выходца из Украины, молодые студенты ветеринарного факультета Варшавского университета Ной Ланда и Дора Соломон, полюбили друг друга и создали семью. Трое детей появились на свет в этом счастливом браке: Мальва, Нина и Борис.

Мальва Ноевна была старшей дочерью в семье. Почему ее назвали так, теперь никто не знает, но красивую женщину украшало красивое необычное имя. А потом в этой счастливой семье появляется страшная брешь, потеря отца. Доцент Московского ветеринарного института, с 1926 года профессор и заведующий кафедрой патологической анатомии Саратовского зооветеринарного института, был арестован и заключён в сталинградскую тюрьму, пережил пытки, расстрелян в 1938 году. Печально известная статья 58 - контрреволюционная деятельность.

Мальве Ланде было тогда двадцать лет. Наша беседа с Алексеем началась с детских лет его мамы, тех еще светлых, не смутных лет.

— Алексей, делилась ли ваша мама яркими воспоминаниями из детства?

— Все ее детство было ярким. Начиная с самого раннего: московский двор на улице Воровского, потом житье за окраиной тогдашней Москвы в Кузьминках, где располагалась Сельскохозяйственная Академия и работал мой дед, Ной Викторович. Вольное детское житье: озера-кущи-дебри, самодеятельная непреклонность и независимость в их освоении. Саратов - там дали отцу профессорское место, и семья переехала туда. Волга, острова, лодки, друзья, рыбалки, путешествия по водам-берегам-островам. Полная самостоятельность… Но в этом оформлявшемся и оформившемся детстве – постоянная озабоченность и включенность в жизнь окружающих людей. В жизнь страны. Желание построить новую хорошую страну!

И 1929-й год… Не в один день, в одну ночь, просто наутро враз – все переменилось: был НЭП, налаженная обеспеченная, в общем для всех, нормальная жизнь, прекрасный хлеб, булки в лавках за копейку, яблоки возами, изумительные саратовские яблоки, детям задаром сколько угодно. И вдруг все кончилось. Лавки заколочены, ничто нигде не продается, голод, карточки… Голодающие и погибающие.

Жизненный уровень у всех оказался разным. У ближайшей подруги Мальвы отец - какой-то начальник, в недавнем прошлом лихой красный командир. А семья из крестьян, простые и очень радушные люди. Подруга Мальву в гости к себе приглашает, и ее в их доме принимают с ласками и угощением. И вдруг все исчезают, подруга, вся семья. Были и нет…Другая школьная подруга, у той отец часовщик, держит свою мастерскую. И тоже вдруг – ни подруги, ни семьи, лавка заколочена… Люди стали пропадать!

Но жизнь продолжается. Школьников отправляют на лето в деревню - помогать крестьянам. К их радости и счастью – еще бы, лошади, костры, приволье, вкусная деревенская еда. И вдруг – коллективизация! Раскулачивание! Хозяева домов выселены и их куда-то вывозят вооруженные люди… Несметные стада отобранного скота, крупного и не крупного, их гонят и гонят откуда-то куда-то, день и ночь, непрерывный рев голодных животных, трупы подохших… Это тоже ее детство.

— Как ваша мама пришла в геологию?

—Геология была выбрана не сразу. В 1936 году Мальва поехала в Москву и поступила в Дирижаблестроительный Учебный Комбинат (ДУК – тогда он назывался). Это был только что созданный институт, предназначенный для подготовки конструкторов летательных аппаратов. Мальва была сильна в математике и увлечена инженерными реализациями этой науки. Она оказалась там очень уместной, училась весело и успешно.

Но тут накатил знаменитый 1937-й. Нескольких однокурсников арестовали и расстреляли. У Мальвы арестовали отца. В связи с этим ее постоянно таскали к руководству института и настоятельно предлагали отказаться от отца. Это была популярная практика тех черных лет. Многие отказывались, чтобы не погубить жизнь свою и близких людей. Иногда и это не помогало, вскоре арестовывали отказавшихся. А мама моя отказаться отказалась. Странно, но в институте ее никак не наказали, она продолжала блестяще заниматься. И тут ее близкая подруга вдруг увлеклась геологией. И увлекла за собой маму. Так она оказалась в МГРИ, московском геологоразведочном институте. И всю жизнь была увлеченным геологом!

Те, кто остался из первого набора ДУКа, стали основоположниками советского ракетостроения. Те, кто уцелел, конечно. А тех, у кого анкета оказалась не безупречно рабоче-крестьянско-советской, тогда перевели в институт коммунального хозяйства. Проблемы канализации оказались важнее космических.

Надо сказать, что мы с мамой этот вопрос о переходе к другой профессии не обсуждали. Но не так давно пришла догадка: может быть, этот переход из института в институт спас подруг от их собственного ареста. Отец подруги тоже был расстрелян в тот же период. А они, возможно, как бы затерялись между сетями тогдашних репрессий… Но это лишь мое предположение.

— Значит, геология – это достаточно спонтанный выбор?

— Возможно, но очень верный, как показало будущее. Среди геологов есть поговорка: «Геология – это не наука, а образ жизни». В ней звучит самоирония: мол, романтика, экспедиции, перемещения, трудности-опасности, и дома нас не застанешь, какая же эта наука? Одни приключения… При абсолютном соответствии этому «образу жизни» Мальва Ноевна была в высшей степени ученым–геологом. Она полностью отдавала себя во власть поэзии, алгебры и гармонии этой науки и совершенно владела ими. Геология - живая наука, в отличие от инженерии, живой лишь условно.

— Были ли какие-то яркие эпизоды в профессиональной жизни вашей мамы, может быть, она делилась с вами?

— Вся ее профессиональная жизнь была яркой. География ее экспедиций: Закавказье и Кавказ, Памир, Тянь-Шань, Алтай, горы Центральной и Восточной Сибири. Транспорт: альпинистское горопроходство, лошади, ишаки, иногда грузовик, иногда лодки, и в первую очередь - ноги. Очень редко для заброски – самолет, вертолет. В основном пешком-пешком. Работа в горных выработках, проживание – палатки, способ приготовления пищи – костер. А варилось то, что привезено на лошади, на ишаке, принесено на себе или добыто на местности. А если дожди неделями или нет топлива в горах…

Много разных эпизодов вспоминается. Мама, например, боялась змей, а в Средней Азии было их особенно много, и нужно было побороть страх. Она как-то рассказывала: «Вылезаю на обнажение, а там змея. («Обнажениями» называют выходы коренных пород. Геологи любят их за безусловную информативность.) Плоская скалка, она и я. И она от меня прячется в расщелину, но вся не поместилась, хвост высовывается. Мне надо образец отбить, а она не уползает. А я боюсь. Я стучу по камню молотком, хвост ее дрожит. Ударяю – дрожит. Но не уползает. Все-таки я отбила образец и ушла. А змея осталась».

А про переправы через реки там, где переправляться нельзя, а надо, про траверсирование ледников там, где не надо, но другого выхода нет, и делалось это без экипировки, про встречи с медведями, трагические и комические случаи, все было…

— Вы росли в семье геологов, верно?

— Мой отец Алексей Иванович Германов, доктор геолого-минералогических наук, профессор. Стал выдающимся геологом. Он был продолжателем и разработчиком идей Вернадского, создателем новых геологических концепций. Предсказал и открыл ряд крупнейших месторождений. Несмотря на инвалидность (он потерял ногу на фронте), отец всегда был и «полевым геологом». Родители разошлись, когда я был маленьким. После развода общение отец поддерживал только со мной. У меня есть две сводные сестры по отцу, актрисы Евдокия и Любовь Германовы.

Мама тоже была изумительным геологом и компетентным специалистом, начальником отряда, начальником партии… Когда обнаружилась ее диссидентская деятельность, Мальву все-таки не выгнали с работы, дали доработать до пенсии. И была она тогда руководителем методической группы аэрокосмических методов исследования в геологии. Оказавшись на самом-самом переднем крае освоения новейших мировых направлений в этой области. Очень увлечена была этим. По материалам ее исследований развивалось индустриальное освоение просторов страны.

Но, доработав до пенсии, мама сразу ушла из геологии, полностью переключившись на заботу о людях, страдавших от несправедливости нарушения их прав. И сразу – в глобальном масштабе!

—Как она пришла к своей деятельности правозащитницы, что послужило толчком?

— Ей не нужен был толчок. Нужно было встретить «деятельность». Она ее встретила в доме моей жены, вернее ее соседки Аси Великановой, с которой мы дружили. А в квартире Великановой собирались «инакомыслящие». То есть, мыслящие. А как ни мысли, всё будет для тоталитарной власти «инако», такая власть не предполагает думанья её подданных. Опасается. Сестры Великановы были важными личностями среди советских диссидентов. Диссидентство занималось осмыслением структуры советского строя, в основе которого было отрицание ценности личности, и абсолюте ценности государства и его господства над всеми. Мама это прекрасно понимала и естественным образом влилась в немногочисленный, но чрезвычайно интересный круг людей.

— О каком периоде идет речь, Алексей?

— Это было время завершения так называемой «оттепели» и начала развития советского диссидентского движения, то есть антисоветского… Дух попытки осмысления происходившего витал над страной повсюду. Но он крайне редко выходил за пределы «кухонь». За пределы выходили герои. Обстановка этого «выхода» очень хорошо передана в давнем мюзикле «Московские кухни». Мальва Ноевна влилась в сообщество тех, кто не только на кухне вполголоса обсуждал советское сущее, а предоставлял свои суждения об этом сущем всем интересующимся и осуществлял выражение своего протеста против существующей несправедливости. А инструментом противостояния было слово. Слово правды.

— Алексей, а какой матерью была Мальва Ноевна?

— Мама была безупречно хорошим человеком и матерью прекрасной. Главное и постоянное: у нас была дружба. И это чувствовалось всегда, воспитывала ли она меня, была ли мною недовольна… Помню эпизод: мама ругает меня за что-то и в запале кричит: «Мерзавец! Не будь подлецом!» И… мы оба корчимся от смеха. Прикиньте, сколь основоопределяюща формула! То есть, мерзавец – плохо, но ладно, но уж подлецом быть нельзя никак.

— Мамина работа геологом и мамина гражданская активность оставляли ей время уделять внимание сыну и время для личной жизни?

Вот как-то все у нее успевалось… И работала она всегда много, и работа от дома всегда располагалась далеко, а экспедиции – с весны по осень… Но она постоянно присутствовала в моем детстве. И в не-детстве. Всю жизнь. Первое воспоминание - мне года два, и вижу я коротко стриженую девочку. Эта мама моя вернулась из экспедиции, переболела тифом…

Но мы и бывали вместе много. Книги, школа, театры, лыжи, коньки, плаванье в реках и морях, путешествия на мотоцикле… Много всего во все времена случалось и получалось. А кроме всего, она же меня в некоторые свои экспедиции с собой брала с очень раннего детства. А когда подрос – уже рабочим, неподъемные рюкзаки, набитые геологическими образцами, лошади, палатки, еда для всей партии… Ну все как положено.

А ее личная жизнь… Да, у нее она была. Бывали у нее друзья, очень хорошие люди. И как-то все увязывалось и складывалось с ее работами-экспедициями, позднее и с правозащитной занятостью… И со мной.

— До какого возраста мама занималось правозащитной деятельностью?

— До 94 лет. Она бы и дальше всем этим занималась, «новые времена» предоставили обширнейший полигон нарушений прав человека в «новой» стране, но случившиеся с ней физические неблагополучия повергли ее в состояние беспомощности.

— Коротко о ней можно сказать, незаменима и незаметна, верно? Не мешало ли маме, что имена других правозащитников широко известны, а ее – нет?

— Совершенно точно можно сказать о ней именно это. Всю жизнь она занималась созданием гармоничного мира – без несправедливости. Изо всех сил. С полной отдачей. В режиме непрерывного спурта, извиняюсь за «спортивную» аналогию, так мастер бежит лыжную гонку, марафонец марафон. А раздача призов и грамот, известность, так же, как и безвестность ее совершенно не интересовали. Единственно, что важно – хорошо сделать свое дело.

Правда, ей бывало приятно выражение уважения и благодарности. Например, когда в посольстве Литвы в Москве ей вручили высокий орден за ее спасательно-правозащитную работу в отношении некоторых литовцев (большая была работа). Да, ей это было приятно.

— А как ее деятельность оказалась связана с Литвой?

— Мама занималась спасением литовского моряка, попытавшегося убежать из СССР. Симас Кудирка, моряк, работавший на советском корабле, попытался убежать прямо во время рейса, перепрыгнуть на американский корабль, ему это удалось. Но за ним бросились в погоню, нашли его на том корабле, и сказали американцам, что он преступник, укравший деньги. Доверчивые американцы выдали его. Далее он был осужден, посажен, сидел тяжело и бесперспективно. И за его спасение взялись правозащитники. Моя мама.

Информация о нем передавалась мировым масс-медиа, с тем, чтобы мировая общественность озаботилась ситуацией с этим моряком и с правами человека в «Великой Стране». Получилось его спасти! Советские власти решили не связываться, плюнуть на принципы. Кудирку освободили, и он уехал на Запад. Так он был спасен.

Высоко оценили ее деятельность в Литве. Спустя много лет, в 2003 году она получила Орден Креста Витиса, государственную награду, присуждаемую за подвиг, совершенный для защиты свободы и независимости Литовской Республики.

— Бывали ли случаи, когда она складывала руки и говорила, что ей это непосильно?

— Нет.

— Я знаю, что ваша мама была осуждена и находилась в ссылке.

— В ссылке она была два раза. В первый раз в Забайкалье, в Читинской области, в глуши, как раз в рудничном декабристском месте. Вторая ссылка – Центральный Казахстан, примерно 65 километров к северо-западу от Джезказгана, тоже рудничный поселок. А еще километров 120-130, дальше к северо-западу – знаменитый Байконур. Кое-что от запущенного в космос валилось на пустынную Джезказганскую область. Жители знали, что нельзя подходить к этому ракетно-космическому мусору – смертельно вредно.

Какие находились причины у власти для ссылки? Как вы в этот период общались с ней?

— Первая ссылка случилась в середине семидесятых… Произошел пожар, а может быть, он был устроен, в комнате Мальвы Ноевны в коммунальной квартире в подмосковном Красногорске. Комната сгорела. Квартира тоже пострадала. Пожарные поливали весь дом с четвертого до первого этажа, а на первом была расположена музыкальная школа. Там находились рояли. Государственное имущество. Была попытка осудить маму по политической статье. Не выходило. И тут как раз власти решили, что политзаключённых у нас быть не должно, и всех «политических» надо судить по «бытовым» статьям. «Хулиганство», например. Ну, и судили Мальву, как за преступление по неосторожности. И хотя в советской юридической практике не было прецедентов осуждения погорельцев, тут осудили – ссылка и выплата начисленного ущерба. Огромного!

Вторая ссылка уже (без ухищрений) по политической статье: «распространение клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй». Статья 190-прим УК РФ. Кстати, на обыске перед арестом изъято было 20 килограммов картотеки нарушений прав человека в стране, и взяли еще далеко не все… Но картотека к делу приобщена не была: там не было ни слова клеветы. В обвинение вошли тексты заявлений величайших гениев времени (Сахаров, Ковалев и другие) и подписанные также и Мальвой, и сочтенные властями, конечно же, антисоветскими (а они такими и были), ну и тексты, написанные Мальвой лично… 1980-й год, пять лет ссылки. Ну а я? Я ездил к Мальве.

— Мама ваша помогала в борьбе за выезд советских евреев?

— Советская власть нарушала права всех. Это – государственный принцип Советской власти. А советская правозащита боролась за права и разных контингентов граждан с нарушенными правами и отдельных граждан. Прежде всего, это политзаключенные. Боролись за их освобождение. И по отдельности, и всяко… Также было много контингентов граждан, насильственно перемещённых властью из мест их исторического проживания в другие регионы страны. По национальному признаку. Или по социальному. Они хотели вернуться на родину. А власть возвращаться запрещала. Крымские татары, месхи, прибалты, какие-то северные народности, украинцы. Права никто ни на что не имел… Преследовались и репрессировались и одиночные персоны, и группы, и большие контингенты людей за любые разные самодеятельные особенности: религиозные, культурные, хозяйственные, языковые. За стихи, за песни, за музыку сидели люди. За свои изобретения. Диссиденты-правозащитники заступались и боролись за всех.

И евреи… Эти вообще удумали покинуть пределы советской родины. Захотели иметь на это право, что для властей было запредельно дико. Пересечение границы – особо тяжкое преступление, за которое полагается самое суровое уголовное наказание, а тут требуют! Требуют право на выезд… И значит, за это право нужно было бороться. Правозащитники боролись…

И люди поехали. Те, за чьи права боролись - на Запад, активисты борьбы за отъезд – на восток. Другими транспортными средствами,»вагон-зак», например, и к другому размещению, тюрьма, зона, ссылка. Был посажен и находился под расстрельной статьей соратник Мальвы в деле основания Московской Хельсинкской Группы и работе в ней Анатолий Щаранский. Боролись и за его спасение… Так вышло, что евреи оказались самым массовым контингентом тех, за чьи права боролась советская правозащита. И алия состоялась!

— Приходилось ли вашей маме сталкиваться с антисемитизмом?

— «Пятый пункт» - он и есть дискриминационный. Но в несравнимо большей степени ограничивал маму в ее правах и возможностях анкетный пункт о расстрельной статье отца.

Хотя вспоминаю сейчас один «забавный» эпизод. Это было время расцвета «оттепели» и крепкой дружбы с новой революционной Кубой. Готовилась группа геологов из лучших специалистов для помощи кубинскому государству. Мальва Ноевна шла в этой группе первым номером: великолепный английский, лучший геолог треста. А недавние свирепые анкетные ограничения, которые были связаны с репрессированными, а теперь реабилитированными, родственниками были в тот момент как бы забыты. И мы уже радовались: курортная страна, приятная геология и зарплата совсем не советская. Но… Как раз про пятый пункт Мальвы тут и вспомнили. И отстранили Мальву Ноевну от заграничной командировки.

— Вела ли Мальва Ноевна дневник, и была ли у вашей мамы, человека необыкновенной судьбы, концепция счастья?

— Скорее нет, чем да. Она делала много записей прикладного свойства, сделала много переводов с английского очень объемных текстов - беллетристических, философских, исторических. А по поводу счастья… Она никакой концепции не провозглашала, быть счастливым или не быть несчастным никого не учила.

— Какое качество в маме вы особенно цените, Алексей?

— Весь комплекс качеств феномена ее бытия… Можно как качество выделить «независимость»: независимость от счастья, независимость от страха, независимость от условий, в которых оказывалась, независимость от любого окружения. Это способность - быть независимой. И дальше – абсолюты лучших, прекрасных человеческих качеств. Мальва Ланда - абсолютная честность. Совершенная покладистость и примиренность в отношении самых разных людей с их странностями и даже капризами. Совершенная, просто парадоксальная, нетребовательность в отношении условий собственного быта. И! – абсолютная непримиримость с тем, что есть Зло и Ложь. С тем, что нарушает ценность других личностей.

Какие еще качества? Смелость? Ну конечно – постоянно лезть в дела нашего «любимого» Коммунистического Колосса, о которых многие и узнать пугались.… Доброта? Мальва Ноевна очень хорошо готовила и кормила. Никогда не бывало так, чтобы пришедший гость остался ненакормленным. И это – независимо от числа пришельцев! И мудрость, мудрость во всем…

— Как она отнеслась к вашему выбору профессии?

— Поддерживающе… Профессия спортивного педагога в те времена была весьма непрестижной. Физик – да! Физкультурник – ни в коем случае. Просто стыд. Ну, такой общий дух отношения к моему ремеслу. А я именно тогда воспылал призванием к этому направлению профессиональной деятельности. Это была моя ранняя юность или позднее отрочество. Возникшее решение заниматься этим делом и никаким другим потребовало от меня проявления жесткой независимости в отношении всех соблазнов и советов. Это было мое призвание! В котором меня никто не поддерживал. Кроме матери. Я решил заниматься физкультурой и спортом как практикой и как наукой, независимо от своих успехов или неуспехов в спорте, где я стал тренироваться с огромной старательностью и энтузиазмом. И я и сейчас не изменил своего отношения к своему пожизненному ремеслу…

— Был ли у вашей мамы главный жизненный принцип, любимая фраза, которую она считала своим девизом?

— Никаких провозглашаемых «принципов», «фраз», «девизов». Вся жизнь – принцип. Такой была моя мама…

* * *

А завершить свой рассказ о Мальве Ланде я бы хотела коротким интервью, которая взяла у Натана Щаранского. Пожалуй, он один из немногих израильтян, которые знали лично Мальву Ноевну: «С Мальвой я познакомился в середине семидесятых годов прошлого столетия. Какой же я помню ее… Упрямой, решительной, бескомпромиссной, не способной ни какие уступки. Мальва - человек, для которого главным критерием всегда служила собственная совесть. Мальва входила в первый состав Московской Хельсинкской группы. Одной из «корзин» была «корзина» прав человека. Мальва волновалась, что создастся впечатление, что мы верим, будто СССР способен соблюдать соглашения о правах человека, и таким образом признаем правительство легитимным партнером. Очень боялась этого и потребовала, чтобы все нюансы были выделены в отдельном письме. Человек, который не признавал никакой двусмысленности, никакой игры, такой была Мальва. Спустя многие годы, в 1997 году, мы встретились вновь, я приехал в Москву в статусе израильского министра. Мы встретились на квартире Андрея Сахарова. Было много друзей, теплая обстановка. Уже не существовал СССР, но Мальва продолжала беспокоиться о правах человека в России. Просила меня посодействовать людям, которых опекала. Когда зашла речь о репатриации, Мальва сказала, что должна быть там, где в ней больше нуждаются. Последний раз мы виделись в Хайфском доме престарелых.

Я стоял над ней, она уже плохо понимала, но когда я представился, в глазах появился блеск, и она узнала меня. Эта встреча оказалась последней. Скромная маленькая женщина с мирной профессией геолога была совершенно бесстрашным человеком. Никогда нельзя было подумать, глядя на нее, какой сильный это боец за принципы, которые ей были важны всегда».

Светлая память Мальве Ланде.

Лина Городецкая, израильская журналистка

9tv.co.il