Комментарии и анализ

Иосиф Зисельс. ЕАЕК – от истории создания до смены курса. Часть вторая

Первая часть интервью

Новый президент – Михаил Мирилашвили

Где-то в середине мая Майнл согласился уйти в отставку. Ситуация вдруг изменилась очень резко. Она изменилась потому, что Михаил Мирилашвили сказал: «Я хочу быть президентом!»

– Существовали ли соглашения у Мирилашвили с Майнлом?

– Как два богатых человека они относились друг к другу достаточно уважительно. Хотя, после встреч, которые мы провели, Михаил Мирилашвили также был возмущен тем, что Майнл уже год не финансирует Конгресс, и был не против, чтобы я вел работу по его отстранению от должности.

Так вот, в мае Михаил Мирилашвили решил стать президентом. Что повлияло на его решение – сказать трудно. Он объяснял это как-то по своему, но не очень убедительно. Он говорил, что во Всемирном конгрессе были какие-то нехорошие для Израиля предложения. Может, они и были, но никто их всерьез не принимал, не было проголосовано ни одно решение, ущемлявшее Израиль. Хотя, возможно, такие предложения и были от каких-то левых еврейских общин.

Я предполагал тогда и думаю так и сейчас, что с достаточно большой степенью вероятности на него повлияли люди из России.
Конкретно даже могу сказать, что, на мой взгляд, хотя у меня доказательств нет, это предположение, что на него повлиял главный раввин России – Берл Лазар. Они в очень хороших отношениях. Михаил Мирилашвили в значительной степени финансирует Федерацию еврейских общин России. У него бизнес в России, и это тоже их связывает. Но такой поворот – неожиданное согласие – подсказывает, что это произошло не без участия Берла Лазара. С какой целью – другой вопрос. «Хабад» никогда не имел влияния во Всемирном еврейском конгрессе. С точки зрения всемирных еврейских организаций «Хабад» всегда был и остается маргинальной структурой, несмотря на свое влияние в России, Украине или других странах, он нелегитимен в крупных международных еврейских организациях. Но косвенно, конечно, имеет большое влияние.

Мы согласились на президентво М. Мирилашвили. Михаилу Членову было сложнее, потому что, у него не было базового российского финансирования, к тому времени их офис висел волоске, поскольку Майнл их уже давно не финансировал. Нам было проще, мы могли продержаться, потому, что у нас было базовое финансирование, поэтому в своем решении я больше ориентировался на потребности Московского офиса. Хотя у меня были предчувствия, что сработаться с Мирилашвили будет непросто.

– У вас были другие варианты?

– Нет. М. Членов вел переговоры с Аароном Френкелем, которого я немного знал. Аарон Френкель еще не давал согласия, когда Мирилашвили сказал, что он согласен. Других кандидатов не было. Я, во-первых, не начал еще поиск, поскольку Майнл только в середине мая согласился уйти в отставку, а до этого я считал некорректным вести поиск. Так совпало – когда Мирилашвили увидел, что Майнл ушел в отставку под нашим давлением, он высказался в пользу своего президентства. Это не могло не смущать, но, тем не менее, я был согласен, потому что, Михаил Членов нуждался в поддержке. А я еще был благодарен Михаилу Мирилашвили за то, что он помогал нам несколько раз, когда у нас были сложные времена и считал, что он имеет право претендовать на этот пост президента.

Я просто не хотел торопиться. Я хотел как обычно, в выработанном когда-то мною алгоритме подготовить все по правилам: провести Генеральный совет, получить переходное финансирование от Михаила Мирилашвили, помочь общинам, которые не получали помощи, поскольку Майнл не финансировал уже давно никаких программ. Поставить на Генсовете вопрос об отставке Майнла, принять его заявление об отставке, а уже только потом назначить Михаила Мирилашвили исполняющим обязанности президента. Такая процедура была отработана нами и использовалась не раз. И уже потом можно было спокойно подготовить Генеральную Ассамблею и утвердить Мирилашвили в должности Президента.

Больше всего меня смутило то, как он решил стать президентом. Я сказал, что мы подготовим до конца июня 2017 года Генсовет в Израиле, с тем, чтобы принять отставку Майнла, избрать Мирилашвили и. о. президента и двигаться дальше. И, кстати, Мирилашвили сам предложил провести Генассамблею после осенних праздников.

Я сказал ему: «Хорошо, времени вполне достаточно, мне нужно до полугода, что бы подготовить Генеральную ассамблею, есть большой опыт». На том и порешили. Это было 11 мая. У меня даже сохранился протокол той встречи. И вдруг, буквально через неделю он связывается с нами и говорит: «Нет, я уже в конце июня хочу провести Генеральную ассамблею». Я говорю: «Михо, извини, но это не ко мне. Я могу работать по правилам, по уставу. За месяц нельзя подготовить Генеральную ассамблею. Генсовет – это тоже скомкано, но еще реально». – «Нет, не хочу и все. Не хочу ждать, не хочу тянуть».

Я предполагаю, что и здесь на него оказал сильное влияние Берл Лазар.

Мне, конечно, не понравилась эта спешка, и возникло как бы подтверждение предположения, почему он согласился стать президентом, а теперь почему-то торопится. Но, Михаил Членов сказал: «Хорошо, мы сделаем». Я сказал: «Михо, мы не можем за месяц подготовить, это нереально». Короче, Михаил Членов сам полетел к нему (до этого мы летали вдвоем), и они решили, что 25 июля, не июня, а июля – подготовить Генассамблею. Я понимал, что со мной или без меня ассамблея будет проведена, но поскольку правильно ее могу провести только я, ведь все Генеральные ассамблеи, начиная с первой, готовил наш офис.

Поэтому, я сказал: «Ладно. Давайте. Конец июля – это не конец июня. Будем пытаться!» И наш офис активно включился в подготовку. Мы договорились тогда же, 11 мая,  о переходном бюджете 2017 года, поскольку Мирилашвили сказал, что год начался и уже все распланировано. Мы договорились, у меня тоже есть конспект протокола этой встречи. Однако потом эти договоренности не были выполнены. Что создало еще одну линию напряжения.

– Они не были выполнены по отношению только к Киевскому офису или к Московскому тоже? И как это все эти сюжеты повлияли на ваши отношения с Михаилом Членовым?

– С Микой Членовым у меня сорокалетние отношения, и они колебались в достаточно большом диапазоне. Мика Членов – не такой человек, как я, и при таком тесном взаимодействии возникают разные моменты и негативные, и позитивные. Я готов был уволить Майла, и только из-за позиции Михаила Членова, не сделал этого, не желая внести некоторый раскол в Конгресс.

Конгресс все-таки предпочитает видеть консолидированную позицию лидеров. Я просто ждал, когда Михаил Членов созреет к увольнению Майнла. Он созрел в апреле 2017 года, и как только он созрел, мы сразу это сделали. Я готов был сделать это раньше, потому, что я знал как.

Так что в этот момент отношения, скажем так, были средними. Мы взяли на себя нагрузку по подготовке Генассамблеи, и это смягчило наши отношения, и Московский офис тоже участвовал в подготовке Генассамблеи. Работали мы вместе, хотя Мика знал, что я не одобряю такой спешки, и вообще отношусь очень настороженно к ее причинам торопливости решения Мирилашвили. Тем не менее, эти механизмы инерционные, решение были приняты, и мы начали работу.

Я считаю, что с нашей стороны соглашаться на эту спешку было детерминированной ошибкой.

Ошибкой было согласие на президентство Михаила Мирилашвили без опыта работы с ним в оперативном режиме.

Я предложил ему подписать договор по итогам совещания в мае, отправил проект договора между учредителями. Он сделал вид, что обиделся, и не согласился ни на какой договор. Это тоже внесло некоторую ноту недопонимания. На самом деле, недоразумения начали накапливаться с момента принятия Мирилашвили решения стать президентом.

– У вас была возможность повернуться и уйти?

У меня всегда была возможность, но я понимал, что Ассамблея будет проведена и без нас, без Киевского офиса, а правильно ее мог провести только я. Членова это не смущало вовсе. Наши офисы были в разных ситуациях. У них вообще не было денег ни на офис, ни на зарплату.

– То есть фактически М. Членов был готов любым способом получить деньги, подписав договор или не подписав его?

– Он готов был получить деньги. Он не мог не понимать, что без договора вероятность выполнения его меньше, чем с договором, хотя договор тоже не гарантия. Вот так мы двигались к съезду, накапливая недоразумения.

Съезд был проведен в конце июля. Мы провели его без особых проблем, приняли целый ряд решений, изменили устав: Михаил Мирилашвили хотел изменить устав. Я не возражал, Не важно каким будет устав. главное, чтобы он выполнялся. У нас был огромный опыт в создании уставов.

– Это были принципиальные изменения в уставе? Они на что-то влияли?

– Что такое принципиальные изменения в уставе? Частично влияли, частично нет.

Я всегда поддерживал тенденцию демократизации устава, стремление к коллегиальному руководству, к повышению роли Генсовета, Президиума, то есть, к отходу от единоличного управления.

Надо сказать, что Машкевич почти не грешил желанием руководить самолично. Во-первых, он понимал, что у него нет времени вникать во все вопросы, он вполне был привержен коллегиальному руководству. Иногда случались какие то сложные моменты, но это не критичные.

У Шульмана в начале работы таких попыток не было, они начали проявляться потом, и это закончилось разводом. У Майла они были в меньшей степени, но тоже проявлялись. Он начал говорить о том, что работа организации должна быть прозрачной по-европейски. Мы не понимали, что это значило в его интерпретации, потому, что у нас работа всегда была очень прозрачной, вся отчетность была, все оформлялось официально. Я вообще не понимал, чего он хочет. Думаю, он и сам не понимал.

Мы провели съезд, приняли целый ряд важных решений. Во время съезда обнаружился некий юридический казус. Оказалось, что юридически существуют уже два Евроазиатских конгресса.

Один был создан нами и зарегистрирован в Казахстане в 2002 году. Второй, как неожиданно выяснилось, в 2015 году, то есть при Майле, заместитель Членова в Израиле Хаим Бен-Яаков вместе с Алексеем Аболенцем, юристом, которого мы знали еще по Киеву, зарегистрировали в Израиле с таким же названием как общественную организацию, так называемую амуту. Хаим Бен-Яаков был исполнительным директором при Майле, потом Майнл его уволил потому, что был недоволен его работой.

– Вы об этом знали в 2015 году или непосредственно в августе 2017 года?

– Я об этом не знал. Это была спящая организация. Я думаю, в 2017 году мы немножко о ней узнали каким-то образом, но она не вела никакой деятельности. У нее были два учредителя Хаим Бен-Яаков и Алексей Оболенец.

– Хаим Бен-Яаков сделал это по своему разумению и инициативе?

– С нами никто не советовался. Никакого решения по регистрации президиум не принимал. Мы говорили о разных возможностях, потому что регистрация в Казахстане была неудобна и Шульману, и Майлу. Говорили, может быть зарегистрировать в Австрии, Швейцарии. Я был не против чтобы в Израиле. Еще при Машкевиче я говорил, что можно зарегистрировать в Израиле. Членов возражал, он считал, что лучше в Швейцарии, то есть были только разговоры.
Хаим Бен-Яаков зарегистрировал эту организацию без согласия президиума. Но поскольку она не работала, то она и не создавала никаких проблем. А вот уже в 2017 году, во время съезда, оказалось, что Мирилашвили и Хаим Бен-Яаков хотят нагрузить ее деятельностью.

Во время съезда, а это была внеочередная Генеральная Ассамблея, никаких разговоров об амуте не было, официально она не звучала, только немного за кулисами. В связи с чем? Как утверждал тогда Хаим, помощь общинам будет осуществляться со счета амуты, поэтому тем, кто хочет пользоваться помощью, нужно вступить вступить в омуту. Никто не подозревал никаких подвохов, поэтому ладно, какая разница – вступили.

Они сделали вид, что это формально, поэтому многие написали заявление о вступлении в омуту. Поскольку это было во время съезда, я сразу сказал, что это создаст прецедент двух конгрессов, а потому нужно искать выход из этой ситуации. Было даже решение, поручить уставной комиссии и новому правлению найти какой-то выход из ситуации. Выход увидели в том, чтобы устав, принятый нами на Генеральной ассамблее, каким то образом «приделать» к уставу амуты и так показать преемственность между Большим Конгрессом и маленьким – амутой. Это не было сделано.

Решения, принятые во время Генеральной Ассамблеи в 2017 год, не были реализованы.

Сразу после съезда исполняющий обязанности генерального директора Хаим Бен-Яаков, естественно, по согласованию с Михаилом Мирилашвили, начал активизировать амуту и игнорировать Большой Конгресс.

Ни один орган, который был избран на Ассамблее, ни разу не был собран. Я имею в виду – ни правление, ни исполком, ни различные комиссии.

Единственной комиссией, которая заработала, была программная, поскольку ею руководил я. Мы в Киеве принимали проекты, рассматривали, давали рекомендации, и на это была только наша добрая воля, нас никто не заставлял это делать.

Курс на упразднение Большого Конгресса

Еще одно очень важное обстоятельство: израильское руководство – Мирилашвили и Бен-Яаков – сразу после съезда сориентировали деятельность на то, что бы игнорировать Большой Конгресс, проведший Ассамблею и избравший президентом Мирилашвили, и «нагрузить» амуту.

– Но ведь никто ничего не делает просто так. В 2015 году уволенный Хаим Бен-Яаков создает некую организацию, которая до времени спит. Хаим и Мирилашвили терпеливо дожидаются ухода Майла, потом вместе начинают свою деятельность?

– Это абсолютно не важно. Я работаю в легитимной области. Кто, с кем договаривался, конечно, интересно, но на самом деле не важно. Я говорю о фактах. Факт в том, что сразу после проведения Генеральной Ассамблеи началась нагрузка на амуту и игнорирование Большого Конгресса и всех принятых им решений. Было избрано правление, ревизионная комиссия, исполком, обозначены три комиссии, программная, международная и стратегический совет. Мне было поручено до первого сентября подготовить предложения по составу и положения о программной комиссии, Членову – соответственно о стратегическом совете, и Хаиму Бен-Яакову – о международной комиссии.

Думаю, не будет удивительно, что только я сделал порученную работу. До первого сентября я подготовил и состав, и положение о деятельности, потому, что я действовал в соответствии с уставом и решением Генассамблеи.
Я понимал, что для того, чтобы подготовить бюджет 2018 года, нужна программная комиссия, потому что будет поступать много проектов, и кто-то должен их рассматривать. Никто другой эти не занимался!

– А Членов почему не занимался?

– Это спросите у него. У него были свои соображения, у Хаима – свои. Хаиму было важно нагрузить амуту, которую он создал, и вести именно ее деятельность, тем более он считал, что все проекты израильский офис может рассмотреть сам без программной комиссии. Хаим как бы не был против того, чтобы мы ему помогали, но естественно он не очень хотел, что бы мы были самостоятельным и самодостаточным органом.

Уже прошло почти девять месяцев. За это время ни разу не собрался исполком, ни разу не собралось правление, ни разу не собралась ревизионная комиссия.

Ни Хаим Бен-Яаков, ни Мирилашвили не хотят развивать Большой Конгресс. Более того они взяли курс на его упразднение, на его сворачивание, на его аннулирование. Мы видим по их действиям, что они пытаются его вообще уничтожить, оставив только амуту, как правоприемника Большого Конгресса.

– Теперь возникает вопрос. Всемирный еврейский конгресс получает в своем составе Евроазиатский еврейский конгресс, Казахстан, Россию, Украину?

– Не в составе. Евроазиатский еврейский конгресс не является членом Всемирного еврейского конгресса. Еврейский конгресс – это крышевая структура, которая объединяет ряд общин и координирует деятельность внутри этого сообщества. То есть, когда собираются съезды, приглашают общины. Евроазиатский конгресс не приглашают как члена ВЕК, но он присутствует также, как Европейский.

Это не так просто понять. Я уже сказал, в чем особенности этой структуры. Общины делегируют представителя в ВЕК, имеют право на должность вице-президента и все.

– То есть Мирилашвили являясь президентом Большого Конгресса имеет право заседать в Steering committee. А кто сейчас является от ЕАЕК вице-президентом ВЕКа?

– Сейчас – Аарон Френкель. Это решение не проходило ни через один орган. Это личное предложение Мирилашвили. Он заявил Конгрессу, что это место займет Френкель. Арон Френкель на съезде был избран председателем Правления. Я ему предложил свою помощь, чтобы наладить работу Правления. Правление – это то, что раньше называлось Генеральным Советом, которым я руководил до июля месяца 2017 года, и всегда я собирал документы, готовил работу, проводил ее и так далее с помощью нашего офиса. Наш офис был офисом Генерального совета.

– Арон Френкель российский бизнесмен?

– Арон Френкель израильский бизнесмен, работающий в России в основном, но и в других странах.

– У него основной бизнес в России?

– Я точно не знаю, но похоже, что так.

– Опять же у Мирилашвили основной бизнес в России?

– Не только в России. У него и в Азии есть, в Израиле. Он очень крупный бизнесмен. Как и Френкель. Мирилашвили предложил еще ряд людей. Но их бизнес в основном в России. Еще у некоторых есть бизнес в Украине. У Александра Левина, например.

– То есть, фактически, мы выходим на то, что ЕАЕК пошел в сторону российских бизнесменов или имеющих основной бизнес в России. Они в  любом случае связаны с Россией.

– При Машкевиче также были в основном бизнесмены, имеющие бизнес в России, но тогда не было конфликта между Россией и Украиной.

Вообще, несмотря на разные заявления лидеров общин, Евроазиатский конгресс никогда не позиционировал себя в конфликте, допустим, армянско-азербайджанском, который был, и мы видели, как между собой ругались лидеры общин Армении и Азербайджана на наших заседаниях. В росийско-украинском так же Евроазиатский конгресс никак себя не позиционировал. Я мог сказать одно, Членов – другое, президенты вообще не высказывались по этому поводу. Это были личные позиции разных людей, но Конгресс никогда не позиционировал себя в таких конфликтах.

Сейчас, конечно, возникла такая опасность, что Конгресс будет позиционироваться в поддержку России. К этому идет. Об этом свидетельствует, во-первых, договор, подписанный Михаилом Мирилашвили с Федерацией еврейских общин России. Вопрос в том, от имени какой организации он его подписал – от имени амуты Евро-Азиатский еврейский конгресс – она пишется через черточку, в отличии от нашего Евроазиатского, который пишется слитно. В написании единственное отличие. В англоязычном вообще нет отличия, поскольку там через черточку, а в русскоязычном есть отличие, и это организации, зарегистрированные в разных странах – амута в Израиле, Конгресс – в Казахстане.

Российские юридические ведомства рассматривают их, как две различные организации, украинское Министерство юстиции так же рассматривает, как две организации. То есть, получилось то, что я предсказывал еще летом и Членову, и Мирилашвили во время Ассамблеи, мы создаем юридический казус двух конгрессов.

Но пока израильская амута бездействовала, это было не страшно.

Когда же сразу после съезда амута начала активно действовать, получился юридический абсурд.

Вот, например, как я сказал, подписание договора состоялось от имени амуты, хотя в амуте нет должности президента. В амуте есть должность председателя: израильское законодательство не предусматривает президентство такого рода. Начали накапливаться ошибки. Они были и до съезда.

Но вопрос не только в том, что это будет пророссийская организация, не только в том, что создан юридический казус, который никак не устраняется, а теперь я уже не за то, что бы его устранять.

Главное: мы увидели, что оба руководства конгресса не заинтересованы в межобщинных проектах, программах, которые, на мой взгляд, были самыми интересными в Евроазиатском конгрессе. Новое руководство сводит свою деятельность, пока, к поддержке разных организаций, входящих в Конгресс, а иногда и не входящих, но это просто финансовая поддержка. Такая вот благотворительная деятельность.

– Это какие то конкретные организации, с какой то конкретной позицией? Как они выбирают организации, которым они хотят помогать?

– Это нужно у них спросить. Организации внутри Конгресса обращаются за помощью. Некоторые ее получают, некоторые – нет.

Не финансируется ни один из поданных проектов. Программная комиссия получила порядка 90 проектов, на 45 из них дала позитивные отклики. В основном, они носили межобщинный характер, потому, что по правилам Евроазиатского конгресса, утвержденным на Генеральных ассамблеях, преимущество имеет проект, осуществляемый, как минимум, в трех общинах.

Ни один проект, из поддержанных амутой, не осуществляется на территории даже двух общин. Это я имею в виду внутренние проекты. Внешние организации – «Гилель» или «Таглит» – может быть тоже получили помощь от «амуты», я не знаю этого, но это не проекты Конгресса. Под проектами Конгресса я понимаю проекты, которые разработал Конгресс и реализовал, благодаря тому, что у него есть инфраструктура и профессионалы на местах.

В этом смысл развития организации: в развитии инфраструктуры и в подготовке профессиональных кадров. Только так организация может ответить на различные вызовы и проблемы.

Если мы помогаем какой-то международной организации, которая и без нас имеет финансирование, как «Таглит», это не фокус. Это благотворительная деятельность, но Конгресс – не благотворительный фонд.

Евроазиатский конгресс никогда себя не позиционировал как благотворительный фонд для поддержки различных организаций. Это не было нашей сутью. Я когда то предложил оказывать благотворительную помощь для поддержки наших общин, но она была только частью основной деятельности. Сейчас она является доминирующей, сейчас другой деятельности просто нет. Амута осуществляет только такого рода деятельность и больше ничего.

Но вопрос не только в этом.

Есть еще один аспект, на который мы уже обратили внимание. ЕАЕК строился и развивался как очень демократическая организация. Я думаю, что она была самой демократичной из всех континентальных секций Всемирного еврейского конгресса.
Когда были коллегиальные органы, они были загружены своей работой, все время проходили согласования, принимались решения. Новое руководство не заинтересованно в этом, оно не собирается задействовать органы, избранные на Генеральной ассамблее, и тому есть подтверждение: девять месяцев прошло – ни один орган не был ни разу собран. Ни разу, хотя в ноябре месяце я ставил вопрос перед Михаилом Мирилашвили о том, что бюджет надо принимать с помощью исполкома, а еще лучше правления, я даже предусмотрел создание такого органа, как попечительский совет, который будет заниматься сбором средств на деятельность Конгресса. Ничего этого сделано не было. Мне Михаил Мирилашвили пообещал, что в декабре соберет исполком, и не выполнил обещания.

Еще перед началом съезда, я, имея на то некоторые основания, сказал ему: «Михо, смотрите, у нас много проектов и программ, которые мы осуществляем», а он пообещал финансировать, и не выполнил этого обещания. Я сказал, что новый конгресс, возможно, захочет, какие-то программы закрыть, какие-то начать заново или открыть другие. Естественно, это не может делаться произвольно. В проектах работают люди, и я хочу, что бы они чувствовали себя уверенно, то есть, даже если Конгресс прекращает программу, нужно выплатить компенсацию хотя бы за три месяца, хотя в цивилизованных странах уже и за полгода выплачивают компенсацию сотрудникам, которые были задействованы в проекте, прекращающем свое существование. О кей, поговорили. Да, хорошо. Тоже нарушено.

– Конгресс давал базовое финансирование, к которому можно было привлечь дополнительные средства. Сегодня этого базового финансирования нет, и программные проекты повисли в воздухе?

– Это правда. Мы не имеем права использовать наш украинский ресурс для финансирования программ за пределами Украины. Это некорректно, тем более, что Ваад имеет свои обязательства, и мы не можем использовать эти деньги ни в Молдове, ни в Грузии, ни в Казахстане, ни в Кыргызстане, и это выяснилось только сейчас, в марте 2018 года, когда стало окончательно ясно, что никакого финансирования не будет ни на офисы, ни на проекты.

Март – месяц сложный, если бы это стало ясно тогда, в декабре, было бы лучше. В ноябре или декабре бюджет никто не принимал, хотя должны были принимать. Ситуация отсрочилась до марта, пока не стало очевидно, что финансирования не будет. А, что значит: в марте стало ясно? Дети хотят в лагеря и в Молдове, и в Грузии. В лагеря, которые проводил Евроазиатский конгресс. Они и их родители считают, что у них есть лагерь, а где он? Финансирование Евроазиатский конгресс не дает, и у нас теперь болит голова, а где найти деньги на то, что бы как-то провести эти лагеря, потому, что детей не хочется подводить. Они и так живут в непростом мире.

– Нельзя ли деятельность амуты разделить с деятельностью Большого Конгресса и найти президента для Большого Конгресса?

– Формально Мирилашвили до сих пор является президентом обеих организаций.

– Насколько к нему применимы те же методы, которые были применены к двум предыдушим президентам?

– Сложнее. Во-первых, изменился устав, потому, что они не хотели оставить пункт о том, что в случае, если президент или вице-президент не выполняет свои обязательства, его можно уволить.

Второе. Договор не был подписан, Это тоже одна из проблем, и это также не дает возможности уволить президента, так, что сейчас у нас ситуация сложнее, чем была раньше.

– Вы ищете из нее какой то выход?

– Конечно, ищу. Ночами не сплю, только об этом и думаю (Шутка). Это серьезная ситуация. Серьезные проблемы случались и раньше, и мы рано или поздно находили выход. Сейчас ситуация сложнее, чем была раньше, но тоже ищем из нее выход. Я думаю, что мы все равно осуществим проекты в Грузии и Молдове.

Не хочется подводить вообще никого, тем более детей. В Грузии мы уже почти нашли выход, не мог, правда, утверждать, что на сто процентов, в Молдове тоже ищем выход и тоже не могу утверждать с большой вероятностью, что мы его найдем, но он есть.

– Насколько для вас лично огорчительна эта ситуация?

– Я отдал 16 лет жизни Евроазиатскому еврейскому конгрессу, наполняя его деятельностью, проектами, программами, потому что основная его деятельность, я так считаю, сосредотачивалась в Киевском офисе.
В нем были задействованы люди, и я бы не хотел, чтобы люди потеряли зарплаты, которые они получали, это тоже проблема. Я хотел, чтобы не были утрачены проекты, которые мы разрабатывали и которые популярны и важны.

В этом году мы впервые не сделали международную программу «Маца». Мы не подарили нуждающимся людям в «наших» странах мацу. Впервые за много лет. Потому что новый конгресс не захотел вести этот проект. Все это – имиджевые потери Конгресса, а поскольку я себя отождествляю с ЕАЕК, мне не важна должность – мне важно, что и как я делаю в Конгрессе. Я могу не иметь должности, но готов проводить те же проекты и программы. И я был бы этим вполне удовлетворен.

Конечно, есть проблемы личностные, не спорю, но меня больше волнует ответственность перед детьми во многих странах, которые хотели поехать в полюбившийся лагерь, а теперь – разочарованы. Я не имею в виду руководителей организаций, потому что они наверное получат какую-то помощь от нового Конгресса, а некоторые уже получили.

Меня интересуют обычные люди, которые получали какие-то важные для них услуги, когда мы брали их детей в лагеря, когда мы приносили им мацу, когда они могли узнавать новости на сайте и так далее. Они могли получать книги, календари и прочие услуги. В прошлом году нам все-таки удалось сделать очень красивый календарь и разослать его в разные страны, хотя были проблемы с таможнями.

– Амута от имени Конгресса сегодня в Украине нашла себе другого представителя, и им является бизнесмен Александр Левин.

– Это меня не интересует. Мы провели заседание президиума Ваада Украины, где Андрей Адамовский, который был со мной в Израиле в марте и присутствовал на том позорном заседании правления, где нас попытались исключить из амуты (израильское законодательство этого не позволяет сделать, поэтому нас, как бы, строго предупредили), рассказал об атмосфере заседания, негативном пафосе и очень коммунистических тенденциях, проявившихся там во всей красе.

Первый раз я видел такое в 1972 году, когда на комсомольском собрании меня исключали из комсомола за защиту права на репатриацию. Ощущение примерно такое же – тотальная авторитарность.

Сегодня практически Конгресс управляется одним человеком, мы не привыкли к такому. Мы привыкли к коллегиальному руководству, у каждого из нас своя зона ответственности, каждый занимается своим делом. Я занимался проектами и программами. Членов – международной деятельностью, другие – финансированием. Велась плодотворная работа.

Мне не по душе работать в организации с авторитарной системой управления.

В какой-то степени это допустимо, но в сегодняшней ситуации нарушены все допустимые барьеры. Нет возможности для критики, для анализа работы и обсуждений. Один человек принимает решения – все остальные только выполняют их. Это чревато большим количеством ошибок, тем более, что и Мирилашвили и Хаим – люди очень неопытные в еврейской общинной жизни. Авторитарный стиль при отсутствии опыта чреват лавиной ошибок.

Поэтому мы приняли решение – вышли из амуты. Впрочем мы в нее даже не входили, так как президиум, по моей же просьбе, не утвердил заявление о вхождении, которое я написал летом. Таким образом мы не являемся членами амуты, и с этим все понятно.

Что касается Большого Конгресса, то президиум Ваада принял решение: по возможности сохранить Большой Конгресс, и если это будет возможно, помочь другим офисам, а также сохранить проекты и программы.

– Какова реакция на все происходящее первого президента Евроазиатского конгресса Александра Машкевича, у него есть свое мнение?

– Машкевич просил его не трогать уже в 2011 году и он не хочет заниматься проблемами Конгресса, в котором он когда-то был руководителем. Я пока не знаю его непосредственной реакции, потому, что я с ним не говорил. Это все случилось в последние месяцы. Я думаю, что ему не интересно вмешиваться в эти дела. Михо продолжает оставаться его другом, хотя изменилась ситуация в значительной степени, вообще как-то изменилась, годы проходят... Я просто не знаю его личного отношения. Это интересно, но не так важно. Он уже шесть лет не президент. В рамках Конгресса он даже отказался от поста, который я ему предлагал – «почетный президент».

Меня смущают не так цели нового «конгресса», как методы деятельности его руководства. Эти методы крайне негативны и кулуарны.

19 марта на заседании новой «амуты» нам зачитали сфальсифицированные обвинения, совершенно надуманные и субъективные. В итоге ничего не получилось, они нас не исключили. Они как бы попытались приостановить нашу деятельность, что тоже нелегитимно с точки зрения любого законодательства, тем более под надуманными предлогами.

Зачем нам оставаться в структуре, которая не устраивает нас по многим параметрам?

Вопрос теперь только в том, что делать с Большим Конгрессом. Важный вопрос, и мы будем искать на него ответ.